Назло
Шрифт:
— Достаточно. — Райт закашлялся. Хелл долила оставшуюся в кувшине воду, потрясла его, и поставила на стол.
— Ожил?
— Нет. Но говорить могу.
— Это я вижу. Посмотрим, что ты можешь говорить, потому что, если я услышу еще хоть одно оскорбление в свой адрес, обещаю, ты останешься без яиц. — Девушка произнесла это крайне спокойно, немного даже печально.
— Смело. — Хоффмен засмеялся себе под нос. — Ладно. Наверное, это к лучшему. — Он еще раз закашлялся и осторожно поднялся на ноги. Так он стоял пару минут, после чего медленно опустился на стул. Стрелки часов уже перевалили за час. Ночь. Ветер наконец разогнул тучи, позволяя
— Ты охренел столько пить. — Хел потерла щеку и села на стул рядом.
— Прости за это. Правда. Я плохо помню, что происходило. И совершенно потерял контроль… — мужчина смотрел куда-то в сторону.
— Мы оба, судя по всему, с тобой опущенные. Но правда, тебе нельзя пить. Ты становишься буйным. Отпусти ее уже, и все будет ок. — Девушка немного зевнула и откинулась на стуле. — Так что? Может все-таки расскажешь о ней?
— Ну… нечего рассказывать. — Райт закрыл глаза. — Она добрая, светлая. Прямо-таки вся светится… Много шутила и всегда старалась поднять мне настроение…
— Красивая? — собеседница доктора надула пузырь из жвачки, которую, минутой ранее, ловко и быстро извлекла из кармана.
— Очень. Маленький носик, мягкая, смуглая кожа. Румянец… Искристые, глубокие глаза.
— Как проникновенно. Ты книги, случаем, не пишешь? — Хелен улыбнулась. В ее словах не было ни капли сарказма.
— Нет.
— Ну… а дальше?
— А что дальше? Она была солнцем моей жизни. Мягко светила и отгоняла тучи. Ты так смотришь сейчас… — Хоффман скривился. — У нее не было недостатков. Идеальная девушка, как я считал. Просто взяла, и оставила меня.
— Ты олень.
— Что?
— Олень, говорю. Раз оставила, значит не такая уж и идеальная, или ты не замечал очевидного. Надеюсь, что столько сахара в речи, это все же действие алкоголя. Ты бы занялся собой, а не скатывался в самое дно. Обидно будет, если через десять лет она, с мужем и двумя детьми встретит тебя на улице спившимся бомжом. Слышишь, старик? Але! — Однако, пока девушка говорила, Райт уже медленно смыкал глаза. Она вздохнула, накинула на него кухонный плед и пошла в комнату. «Странный все-таки дядька. Вроде бы такой серьезный, а такой ранимый. Жалко его».
Жалко. Действительно, по жизни жаль ей становилось многих, но помогала Хелен Идл не многим. Напротив, часто наблюдала, как человек скатывается в пропасть, подбадривая его… молчаливым бездействием. Такая «помощь» убивала окончательно, но ей было все равно. Раз человек позволил себе так скатиться, значит недостаточно силен. А помогать слабым, как она считала — неблагодарное дело, ведь сами они все равно ни на что не способны, и даже от части верила в естественный отбор. Поможешь сильному — он будет у тебя в долгу. А со слабого и взять будет нечего, он на этой помощи выживает.
Себя она не классифицировала ни как сильную, ни как слабую. Но, раз выживает, значит достойна жить. И никогда не позволит себе скатиться на дно, куда бы не занесла ее жизнь.
День 5
Ей не спалось. Даже в тишине, тепле и спокойствии не спалось, а два пустых, светлых
Выйдя на кухню, девушка поняла: сожитель так и не уходил к себе, и, судя по всему, провел здесь всю ночь.
— Хей. Доброе утро, дядя.
— О нет. Ты здесь.
— Ну да, а где мне еще быть?
— Просто. Просто оставь меня. — Райт налил холодной воды из-под крана и залпом ее выпил, после чего потряс головой, налил еще и выпил еще.
— Алкаш. Ты, дядя, алкаш. Жалко мне тебя, вообще сорвался. — девушка почесала вилкой затылок. Хоффман только неодобрительно фыркнул, и еле выдавил из себя:
— Ну раз так жалко, приготовь тогда еду на двоих.
— Да ну? — Хел засмеялась. — А ты мне что?
— Я дам тебе денег. — сухо ответил врач.
— Ты смотри, так и последнее растратишь. Не за что будет выпивку покупать, — абсолютно спокойно и безэмоционально сказала соседка Райт. Тот в свое время, так же спокойно и безэмоционально запустил в нее подушкой, лежавшей на кухонном стуле.
— Готовь. — мужчина ушел в свою комнату.
— Это… что?
— А, ну, яйца.
— Чьи… яйца?? — Хоффман круглыми глазами пялился в тарелку. На ней было что-то странное, размазанное, неопределенного цвета, пахнущее приправой для шашлыка.
— Твои, блин! Яйца как яйца. Обычные. Куриные, наверно, или, может, еще чьи. — Девушка ничуть не обиделась на столь очевидный вопрос о непринятии и продолжала жевать свой огурец.
— Десятка.
— Что? — Недовольная Хелен аж вскочила со стула.
— Больше за это не даст никто. Приятного аппетита. — Райт молча встал из-за стола и ушел в комнату. Боль в голове. Голод. Неприязнь. Жизнь неотвратимо меняется в самую нелучшую сторону из всех возможных, более того, уже изменилась, и он ничто не мог с этим сделать. По коридору, как и ожидалось, были раскиданы маленькие женские носки и, казалось, ни один из них не был парой другому. Из полуоткрытой комнаты соседки пахло как-то странно: то ли это огурцы, то ли сосиски, то ли еще что, но в общем какая-то еда. «Кто-то очень любит есть за ноутбуком» — пронеслось в голове у Хоффмана. Он медленно открыл свою дверь и подошел к окну. Там, на улице, уже моросил осенний дождь, странно, ведь всего час назад улицы освещало свежее осеннее солнце. Он и сам не заметил, как с деревьев облетела большая часть листвы. Скоро наступит зима.
О Тине он больше старался не думать, хотя она сама лезла в голову. Лезла, улыбалась и смеялась, такой он ее помнил, и такой представлял.
Ей сейчас наверняка лучше, спокойнее, приятнее, нежели ее бывшему мужчине. Ему сложно было предположить, чем она занималась, решила ли поменять свою жизнь полностью, или же, всего лишь, вышвырнуть из нее его. Что она ест на завтрак? Скорее всего готовит себе сама, сложное, но довольно вкусное блюдо, раскладывает на столе салфетки и приборы.
Думать о том, что у нее кто-то появился было мерзко и зло, хотя ревности как токовой он уже не испытывал. Скорее обиду и ярость, хотя и не был уверен, и не знал, насколько правдивой была его догадка. Возможно, да, возможно, нет, но сути это не меняло.