Борис уехал, Женя позвонила Антонине и попросила ее приехать.
– Тоня, кажется, наклевывается потрясающее дело! Все расскажу при встрече!
Заглянув в комнату, куда уложили Эмму, Женя была нисколько не удивлена, увидев там хлопочущего возле несчастной
женщины Петра. Она столкнулась с ним, когда тот собирался открыть дверь, чтобы вынести тазик.
– Что, совсем плохо? – спросила шепотом Женя, увидев за его спиной сидящую на кровати Эмму с мокрым красным лицом и полотенцем в руках.
– Все хорошо, – ответил Петр, улыбаясь одними глазами.
Женя подумала о том, что этому человеку так уже хочется о ком-то по-настоящему позаботиться, что он рад любой возможности сделать это в отношении уже кого угодно!
Пронзительная мысль о том, что рядом с ней живет глубоко несчастный одинокий человек, заставила Женю вздохнуть. Хотя, с другой стороны, разве можно считать одиноким человека, который живет рядом с любимым братом и его семьей, тем более сейчас в семье появился малыш! Да Петр просто сияет, когда возится с Мишенькой! Однако по-настоящему счастливым он был бы, несомненно, если бы у него родился свой ребенок, была бы своя собственная семья. Это факт.
– О чем вы говорите? Так опозориться! – заплакала та. – Я так переживала, что мы пришли утром в выходной, потревожили такого важного человека, а тут еще и это… Сама не знаю, зачем напилась. Просто силы мои закончились. Вы только представьте себе, как много мне пришлось пережить! Ведь я же этому мальчику всю душу открыла, рассказала о своей беде вовсе не для того, чтобы он вот так, радикальным образом, как говорится, решил мне помочь! Он ведь мне так и сказал: «Эмма, ничего не бойтесь, я избавлю вас от вашего тирана! И увидите, мне ничего за это не будет! Меня никто
не вычислит и не поймает. Ведь меня же как бы и нет в вашей жизни. Кто может связать меня и вас? Да никто!» Поверьте, я обомлела, когда это услышала. Разве могло мне такое прийти в голову? Я понимаю, конечно, он благодарен мне за то, что я не сдала его полиции, что благодаря моей инертности (назовем вещи своими именами) и уж точно не из-за человеколюбия я не сделала это в первый же день. Должно быть, я просто была в таком состоянии, что даже не оценила степень опасности нахождения в моем доме постороннего. А может… Стыдно признаться, но не только у него, этого мальчика, на тот момент было тяжко на душе. Он прятался, чтобы его не мобилизовали, просто струсил, но я-то, получается, тоже струсила перед своей новой жизнью… И вот мы, два очень несмелых человека, встретились, словно специально для того, чтобы доверить друг другу свои страхи. Чтобы излить душу, называйте это как хотите. Знаете, как в поезде попутчики доверяют друг другу свои тайны, зная, что они потом никогда не встретятся. И утром, быть может, боятся встретиться взглядами, как случайные любовники… Вот и с нами, я полагаю, в тот день (а это было как раз накануне старого Нового года) случилось нечто подобное. Знаете, когда я позвала его по имени, ну, после той записки, которую нашла на кухне, я вам рассказывала… Так вот, я чуть не поседела от страха в ожидании увидеть этого человека, который попросил называть его Сергеем. Я вообще поначалу думала, что это какой-нибудь беглый зэк, ну, вы понимаете, да? Типа беглый каторжник. Такой высокий и худой мужик с затравленным взглядом и весь в татуировках. И вдруг вижу перед собой необыкновенной красоты парня, светловолосого, с карими глазами… Стройный, невероятно красивый, ну просто принц! Господи, думаю, как ты здесь оказался? Что с тобой случилось?