Назначенье границ
Шрифт:
Я бы тоже предпочел де ла Валле, подумал епископ. Я бы предпочел, чтобы будущий, не желаю думать — «несостоявшийся», муж моей племянницы был здесь, засыпал, едва опустившись в кресло, шлялся неизвестно где, ночевал у половины столицы, переведывался с другой половиной, приносил на подпись дикие проекты, рассчитанные до последнего гвоздя и последней медной монетки, проходил через лабиринты столичных интриг с грацией слепого носорога… я бы знал, что мне есть на кого оставить и город, и страну, и дело. Я, наверное, схожу с ума, но почему-то я совершенно уверен, что Марк жив.
— Вы, Ваше Высочество, будете настаивать на том, чтобы решающее слово в вопросе
— Да, Ваше Преосвященство. И я предпочел бы стать королевским представителем.
— Дижон… лежит неудобно близко к вашим собственным владениям. Неосторожные люди могут подумать, что вместе ваше герцогство и эта часть Бургундии способны образовать государство в государстве, — если не просто государство. А есть еще север, начисто проеденный ересью север, который не восстал в этот раз, только потому что не успел.
— Мы надеемся, — сказала принцесса, — мы молим Бога, чтобы до этого не дошло.
— Почему же, Ваше Высочество? — удивился канцлер. — Я думаю, что в этом случае даже ваша франконская родня поспешит компенсировать вам… едва не нанесенный ущерб. — то, что вы, благодаря их действиям, чудом не оказались в ссылке, если не в могиле.
— В первое время — да, — «святая Урсула» снова улыбнулась. Лучше бы она этого не делала, этой улыбкой можно было колоть лед. — Но не думаю, что это государство просуществовало бы долго. И мы с ним. Для северян Ромская… церковь, Ваше Преосвященство, это внешняя угроза. Ее можно какое-то время терпеть, тем более, что Бог обещал верным победу, а неверные рано или поздно окажутся в геенне огненной. А вот реформы изнутри они не потерпят, она для них слишком опасна.
— Реформы, Ваше Высочество? Вы считаете, что… учение Вильгельма нуждается в поправках?
— Вильгельм… — принцесса с почтением наклонила голову. — Когда я читаю книги о его времени и смотрю на наше, мне легко его понять. Он очень многое видел правильно — но не верил, что люди способны противостоять искушениям. И решил, что если убрать источники — все, сразу, то люди увидят Бога… и тогда уже, конечно, доброй волей не отвернутся от Него, а слабым поможет община.
Епископ Ангулемский кивнул. По этому пути уже пытались когда-то пойти, валуны на дороге обнаружились очень быстро. Вильгельму незнакомство с церковной историей было простительно, куда хуже, что ее, кажется, забыли и в Роме.
— Но похоть не заключена в женщине, а продажность в деньгах. Всех дверей не закроешь. Плоды этой смоковницы — нищета, предательство, бесконечная война… и забвение Бога. Вильгельм начинал с права читать Книгу без посредства священника — его последователи закончили запретом на грамотность… Нужно зайти с другого конца. С Писания, с общины, с подхода. И не надеяться, что все придет сразу.
Дальше можно не продолжать, источник известен.
— «Для того, чтобы освятить труд, не нужно ограничивать трудящегося в орудиях или сроках — достаточно сделать работу частью молитвы, вложить в нее душу.» — я не знал, что вы читали псевдо-Валерия Севильского.
Работа «Против тюремщиков», приписываемая знаменитому теологу шестого века, была «обнаружена» всего 20 лет назад, автор неплохо имитировал строй мыслей настоящего Валерия, и еще лучше — его иберийскую латынь, но все же недостаточно хорошо. Да и объект атаки был слишком близок к нашим дням, чтобы не заподозрить подделку. Епископу Ангулемскому всегда казалось странным, что псевдо-Валерий обращал свои инвективы на практику вильгельмиан, ни словом не касаясь самих положений веры.
— Приходится,
«Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу»… Мужьям, как Господу… Если это правда, если это правда, а не очередной маневр, что, впрочем, легко проверить… Ну что ж, он и сам сочиняет пьесы под псевдонимом — и они неплохо идут, ведь год-два для пьесы это неплохо — почему бы Его Высочеству не писать богословские трактаты?
Боже мой… если так пойдет дальше, не грозит ли мне узнать, что Ее Величество Хуана — не сумасшедшая курица, а дальновидный государственный деятель?
— Каких только глупостей, — вздохнул герцог де Немюр, — не сделаешь в девятнадцать, когда тебе кажется, что достаточно объяснить людям очевидные вещи… Однако теперь, когда вопрос о намерениях ясен, может быть, мы вернемся к обсуждению кампании?
Вопрос ясен, ясней некуда. В делах веры псевдо-Валерий опасней франконцев, эти выдохнутся лет за двадцать, а вот реформированное вильгельмианство может вообще не умереть само по себе. Но… но когда мы начинаем предпочитать предателей и убийц тем, кто пытается жить в мире — разве можно увидеть руку сатаны яснее? И стоит порадоваться тому, что правый путь так полезен для государства.
— Конечно, Ваши Высочества.
17 мая 1451 года, окрестности Рагоне, ночь
Полночь наверняка уже миновала. От холода разнылся рубец на голени. Достаточно свежий, может, месячной давности — отметил Марк, проведя пальцами по чулку. Он попытался вспомнить, где разжился подобным украшением. Очередная дуэль? Нет…
Ночное нападение, и — если ощущение усталой скуки не обманывало, — уже не первое. За день до отъезда из Орлеана, когда генерал де ла Валле уже получил все распоряжения от канцлера и готовился к отбытию в бывшую Западную армию, которую отзывали с границы с Арморикой. Тогда он не стал слишком задумываться, кому именно перешел дорогу, оставил это д'Анже. Сейчас казалось, что покушение было отнюдь не случайным, и подстроил его не очередной разгневанный муж или не преуспевший на дуэли «длиннобородый», и даже не кто-то из возлюбленных родственников, а тот, кто знал, с чем предстоит столкнуться армии генерала де ла Валле. Задержать графа, который получил только легкую рану, не удалось, как не получилось и убить. Зато он раскрыл маленькую хитрость д'Анже: оказывается, по пятам за Марком ходило целых четверо романских наемников, переодетых простыми горожанами. Впору обидеться за такое неверие в силы подчиненного, но Марк уже несколько лет больше ценил не шанс щегольнуть храбростью и мастерством, а возможность побыстрее покончить с очередной утомительной возней.
Марк задумался, почему кто-то счел его костью в горле. Он был не единственным в Аурелии генералом, не единственным сторонником канцлера. Кому могло взбрести в голову, что армия, лишенная де ла Валле, не сможет противостоять вторжению тридцати пяти тысяч франконцев? Изысканный комплимент, который стоил даже очередного шрама!..
Вот только рядом с де ла Валле были еще минимум трое, готовые принять руководство армией на время болезни или даже в случае гибели генерала. Все трое — его ставленники, равно верные ему, канцлеру и короне. Увы, именно в такой последовательности, как Марк ни старался убедить подчиненных в том, что служить нужно Аурелии и только Аурелии. Короли и королевы смертны, канцлеры приходят и уходят, но страна должна существовать до труб Судного Дня.