Назвать своей

Гейтс Оливия

– Наверное, это в нашем роду уже очень давно, но мне известно только, что мой прадед был домашним тираном, а после с каждым поколением становилось только хуже. Самым жестоким с близкими был мой отец. Я думал, что этот порок – в моей крови, что однажды он проявится, и я буду вести себя хуже всех моих предков. Вот почему я никогда не имел ни с кем серьезных отношений. Пока не встретил тебя. С первой же секунды я захотел тебя с яростью, которая меня ужаснула. Поэтому, когда ты поставила свои условия, я почувствовал облегчение. Мне казалось, что наши

отношения будут безопасными, раз они временные и поверхностные. Но все пошло не так, как я ожидал. И чем сильнее меня тянуло к тебе, тем больше росла моя тревога. Я жил в страхе, потому что не знал, как отреагирую, если ты захочешь меня бросить, а я буду не готов. Но вместо этого ты забеременела.

Кали молча смотрела на Максима, чувствуя, что самое худшее он еще не рассказал. Так и оказалось.

– Пока ты вынашивала Леонида, я с каждым днем убеждался, что был прав, сказав тебе, что однажды исчезну из твоей жизни. Каждую секунду, что ты проводила не со мной, меня терзала тревога. Я старался сдерживать мое влечение к тебе, чтобы не давить на тебя, и даже пытался как можно дольше находиться вдали от тебя. Но когда я возвращался, моя одержимость тобой становилась лишь еще сильнее. Вот почему я заставил себя уйти до рождения Лео. Я боялся, что поступлю так же, как мой отец после рождения моей сестры.

«У него есть сестра?» – мелькнуло в голове у Кали. Но следующие слова Максима стали леденящим кровь ответом на ее невысказанное удивление.

– Чем дальше, тем больше отец распускал руки. Не было и дня, чтобы он не избил маму или нас с ней вместе. А однажды ночью, когда Насте было около шести месяцев от роду, он совершенно обезумел. Мы тогда все попали в больницу. Я и мама еще пару месяцев после этого лечились от полученных тогда травм. Сестра же неделю боролась за жизнь, а потом… умерла.

Глава 3

Слова Максима обрушились на Калиопу, словно лавина. Она потрясенно молчала, а в голове крутилось: «Его отец убил его маленькую сестру. И он боится, что унаследовал его жестокие склонности. Не они ли взяли над ним верх в комнате Лео? – Внезапно Кали ощутила ужас. – А что, если Максим потеряет сейчас контроль над собой? Что, если…»

Но страх оставил ее так же резко, как и появился. Этот человек, стоящий напротив нее с глазами полными уныния, которое ей самой было так знакомо, вовсе не был охвачен неконтролируемой яростью. Его душу переполняло страдание.

Он сам всю жизнь страшился того, что может унаследовать жестокость от отца. Именно это руководило всеми его действиями в отношениях с ней. Ему казалось, он защищает любимую от самого себя.

– Ты когда-нибудь бил кого-то?

– Да.

Такое признание должно было вновь всколыхнуть ее страх, но этого не произошло. Шестое чувство, которому она всегда доверяла, подсказывало Кали, что бояться нет причины. С первого взгляда на Максима она почувствовала, что с ним она будет в безопасности. Более того: что он любой ценой будет ее защищать. И она безоговорочно

доверилась ему.

Кали подошла к Максиму и почувствовала, как он сразу напрягся, не желая ее близости после того, как признался в таких ужасных и постыдных вещах. Нужно дать ему знать, что она всегда чувствовала его надежность и умение владеть собой. Мысль о том, что она так ошибалась в оценке Максима, мучила ее так же сильно, как и влечение к нему. Ведь им двигало лишь стремление защитить ее и Лео.

Максим отступил от Кали на два шага, заклиная ее взглядом не приближаться.

– Это лежало грузом на моих плечах с тех пор, как мы познакомились. Но если ты подойдешь ближе, я забуду обо всем.

Кали остановилась, опустилась на диван и похлопала ладонью рядом с собой. Максим, неохотно повиновавшись, сел.

– Те, кого ты бил, были не слабее тебя. – Это прозвучало утверждением, а не вопросом.

Он кивнул с горящими глазами:

– Да.

– Вы были равными по силам, – продолжила Кали, окинув взглядом его широкие плечи, – либо они превосходили тебя количеством. И сам ты никогда не провоцировал драки.

Максим снова кивнул:

– Я лишь отражал нападения или защищал тех, на кого напали.

– И часто такое бывало?

– На моей родине в некоторых городах закон почти не работает, и люди порой сами решают между собой свои споры. Чаще всего применяя силу. Я приобрел большой опыт по этой части.

– Ты защищал не только себя, но и других – значит, делал то, что необходимо.

– Я был слишком жесток и находил в этом удовольствие.

– Ты терял над собой контроль?

– Нет. Я четко понимал, что делаю.

– Но так же ведут себя солдаты и полицейские: применяют насилие, даже порой убивают, чтобы защитить других.

– Умом я понимал, что у меня хорошие намерения. Но, помня о своих предках, я боялся, что во мне есть склонность к немотивированной агрессии. Моя страсть к тебе росла с каждым часом, но однажды ночью я испугался самого себя. Это была наша последняя ночь вместе. Я ждал тебя в постели, а ты подошла ко мне в прозрачном пеньюаре, поглаживая округлившийся живот. Прекрасная, как никогда. Мое чувство к тебе в тот момент вспыхнуло с такой неистовой силой, что я почти обезумел. Нельзя было допустить, чтобы эта страсть хлынула в другое русло.

Кали помнила ту ночь во всех подробностях. А ут ром она проснулась после нежных и бурных ласк Максима и обнаружила, что тот исчез. Глаза защипало от подступивших слез.

– Ты хорошо это скрывал.

– Мне нечего было скрывать. Я никогда не чувствовал к тебе ничего даже отдаленно похожего на агрессию. Поверь, тебе ничего не угрожало.

– Я имела в виду твою все возрастающую страсть.

– Да, именно ее я и скрывал. И чем больше пытался не выказать своих чувств, тем сильнее они кипели во мне. И если я ощущал такое, пока ты только вынашивала моего ребенка, нельзя было рисковать, пытаясь выяснить, что я буду чувствовать, когда он появится на свет.