Не берите в руки меч (Повесть в рассказах)

Головачев Василий Васильевич

– Я еще вязать могу, – улыбнулся Дмитрий через силу, – и суп варить. Пойдешь за меня замуж?

– Пойду, – сказала Катя. И поцеловала его. Губы у нее были холодные как лед, пришлось их отогревать.

Потом она перевязала ему рану собственной кофточкой, и они с трудом поднялись на ноги.

– Что будем делать?

– Будить наших. Только сначала спрячем мечи.

– Зачем?

– Это не простые мечи, в них спит сила. Они не должны попасть в плохие руки.

– Мы же не имеем права…

– Имеем! – твердо сказал Дмитрий. – Там в коридоре я

видел мешок, принеси его. Но сперва посмотри, где эти… заговорщики.

Катя покачала головой, однако послушалась и вскоре принесла обычный холщовый мешок, в котором лежали какие-то крючья, мотки бечевы, нитяные перчатки и рулон толстой полиэтиленовой пленки черного цвета.

– Там никого нет.

– Сбежали со своим командиром. Тем лучше.

Дмитрий вытряхнул содержимое мешка на пол, удовлетворенно кивнул.

– Они знали, за чем шли, и подготовились.

Он полюбовался своим оставшимся чистым, сверкающим мечом, с неохотой опустил его.

– Дай подержать, – загорелась Катя.

– Не стоит, – покачал он головой. – Это оружие мужчин.

Натянув перчатки, он осторожно завернул мечи по отдельности в пленку, перевязал бечевой.

– Пошли.

В тоннеле ему стало плохо от слабости, но Катя поддержала его и помогла вылезти из раскопа.

– Что теперь?

– Заберем мечи с собой.

– Зачем?

– Ты мне веришь?

– Верю.

– Тогда помогай мне и ни о чем не спрашивай. Обещаю позже все рассказать, все, что знаю сам. Только никому ни слова! Это очень важно.

Катя подошла к нему и молча обняла.

В облаках над головой обозначился просвет, на замерших людей глянули яркие звезды. А в душе Дмитрия проросла вдруг уверенность, что все только начинается и что его спокойной – в каком-то смысле – жизни путешественника пришел конец. Мечи, олицетворявшие собой два разных подхода к жизни и к человеку, две разные веры, вышли на волю. Сможет ли он сохранить их?

Сверток в руке Дмитрия шевельнулся как живой. Тоненький лучик невидимого света протек от меча Боривоя по руке к голове путешественника. Меч словно успокаивал вновь обретенного друга. Затем волна света прянула от него во все стороны, осветила городище и погасла. Изумленные молодые люди смотрели на меч и молчали. Они не знали, что сказал им русский меч, но в силу врожденного оптимизма еще верили, что все могут изменить к лучшему.

В этой жизни.

Драйв № 2. Мечи мира

И дружила ладонь с рукоятью меча.

В. Сундаков. Менгир

Аз

В Новгород Олега Северцева привела «социальная необходимость».

Пятнадцатого августа позвонил Виталий Сундаков, учитель и друг Олега, и попросил приехать в Новгород на съезд Общества любителей старины. Общество представляло собой единственную общественную структуру, которую действительно волновало состояние памятников древнего зодчества и культуры Новгородской губернии. Съезд оно решило созвать не ради красного словца или организации красочного телешоу во имя отцов города – того требовали обстоятельства. Обстоятельства же эти были таковы,

что пора было бить тревогу, чтобы защитить памятники не покоренной даже татаро-монголами твердыни земли русской.

Новгород уже потерял Рюриково городище, откуда «есть пошла» первая династия русских царей (до нее власть предержали выборные князья): на месте городища образовалась свалка. Превращена была в общежитие церковь Петра и Павла на Славнее. Федоровский ручей – «стержень» Торговой стороны города – засыпан щебнем. На месте кладбища Духова монастыря построен жилой дом. Языческая могила-курган времен Киевской Руси – Хутынская сопка – также была «реконструирована»: в обход закона на ней пробурили скважины, залили бетоном и поставили часовню.

Мало того, существовал план застройки исторической части старого города особняками и гостиницами. Археологи Общества не протестовали против строительства гостиниц, но требовали учитывать «дух места» и не сносить памятники старины, как был снесен дом Павловского, на территории которого нашли ценнейшие берестяные грамоты двенадцатого века, а также десятки других – более ценных с культурной точки зрения – старинных строений.

– Или чего стоит проект дирекции национального музея «Валдайский», – добавил Сундаков, – заменить Игнач-крест, дойдя до которого, по легенде, Батый развернул коней? Такое впечатление, что автор монумента – личный скульптор какого-то местного «авторитета». В эскизе памятник напоминает модные монументальные работы «великого зодчего всех времен и народов» Церетели. Приедешь, посмотришь. Или нет желания постоять за наши корни исторические?

– Поеду, – подумав, ответил Олег.

И поехал. Утром семнадцатого августа он был уже в Новгороде.

Северцеву к тому времени исполнился уже тридцать один год.

За высокий рост его еще в школе прозвали Оглоблей, хотя атлетом он не выглядел. Притом всегда мог за себя постоять. Волосы у него были чуть темнее русых, а длину их он варьировал: то отпускал до плеч, то укорачивал до сантиметра. Серые глаза Олега всегда смотрели прямо и открыто, что говорило об изначальной доброжелательной настроенности путешественника, но если взгляд его загорался холодным огнем предупреждения, с Олегом лучше было не связываться. Много лет он занимался русскими единоборствами, владел барсом [2] и всегда мог окоротить обидчика, а то и двух-трех.

2

Барс – боевая армейская система, культивируемая в спецназе ГРУ.

В Новгороде Северцев бывал не однажды, так как в начале своей карьеры путешественника участвовал в археологической экспедиции профессора Демина, изучавшей курганы Новгородской губернии. Сойдя с поезда, он собрался было поймать частника, чтобы доехать до гостиницы «Береста» на Студенческой улице, где он уже останавливался. В этот момент напротив него у тротуара остановилась старенькая черная «Волга». Олег обратил внимание на ее номера – машина была зарегистрирована в Челябинске, но тут же забыл об этом, глядя на двух монахов в черных рясах и клобуках, вылезавших из машины.