Не без греха
Шрифт:
— Довольно грубо. Если б я так же поспешно делал заключения, когда встретил тебя, мы бы могли не стать друзьями.
— Я не похожа на леди Бьянку.
— Я этого и не говорил.
— В парке ты уделял ей слишком много внимания. Что делает ее такой особенной?
— Просто она другая, — уклончиво ответил Себастьян.
— Ты собираешься на ней жениться?
Боже! Пусть Эмма сама говорит об этом, он не намерен посвящать ее в свои планы. Оба молчали.
— Что это за страшные тайны, Себастьян? Или ты не способен
— Ни то, ни другое, — спокойно произнес он. — Давай сменим тему. Над чем ты сейчас работаешь? Полагаю, это нечто особенное?
Эмма бросила на него долгий проницательный взгляд, потом ответила:
— Это пейзаж. Мой учитель настаивает, чтобы я расширяла свой кругозор, не ограничивалась одним сюжетом.
— Разумный совет.
— Я портретист, Себастьян. Деревья и трава не вдохновляют меня. — Она вздохнула. — Я сделала наброски близнецов Гвендолин, но они еще слишком малы, чтобы высидеть для настоящего портрета.
— Тогда найди когонибудь другого.
— Я обещала Этвуду не принимать заказы от посторонних. Лишь твоя бабушка сумела уговорить его, чтоб он позволил мне рисовать тебя.
— Я пока не видел законченного портрета.
— Имей терпение.
Явная обида в ее голосе тронула Себастьяна.
— Прости. Я все еще…
— Я понимаю. Это болезненное напоминание о твоей бабушке.
Он чувствовал благодарность за ее моральную поддержку, удивительное качество для такой молодой девушки.
— Почему бы тебе не нарисовать герцога?
— Он слишком много ворчит, чтобы посидеть молча. Боюсь, я нарисую его с открытым ртом, и этот портрет не внушит мне любви к зятю.
Себастьян засмеялся:
— Этвуд лучше нас с тобой знает, каким сварливым может быть его отец. Не беспокойся. Я помогу тебе найти когонибудь. — Он встал и подошел к ней. — Я сам поговорю с Этвудом, если не возражаешь.
— Ты очень добр ко мне, Себастьян.
— Это потому, что я тобой восхищаюсь, Эмма, — с улыбкой сказал он.
Положив руку ей на спину, он успокаивающе растирал ее медленным круговым движением. Эмма глубоко вздохнула, и он усилил нажим, чтобы снять ее напряжение, совершенно не заметив искры желания, промелькнувшей в ее глазах.
К четвергу погода испортилась. Стоя у окна спальни, Элинор глядела на дождь и с беспокойством думала о том, что это сулит одни неприятности. Граф может остаться дома, а он всегда находил способ заставить ее чувствовать себя липшей. Присутствие Бьянки немного скрашивало обстановку, но в последнее время Элинор едва сдерживалась, когда видела графа и сестру вместе.
Тот относился к младшей дочери с унизительной снисходительностью, а Бьянка позволяла это и даже стремилась угодить отцу.
Его поведение оставалось загадкой. Элинор была уверена, что граф привез Бьянку в Лондон с целью найти ей богатого мужа, но, кроме модного гардероба,
За последнюю неделю она часто замечала оценивающий взгляд, каким он смотрел на Бьянку, словно прикидывал ее стоимость.
Элинор беспокоилась, что граф мог уже когото выбрать Бьянке в мужья. Возможно, уже заключил брачную сделку с этим человеком и только ждал удобного момента, чтобы представить его дочери. Или просто объявить о свадьбе, не считаясь с мнением Бьянки. Разумеется, движущей силой были деньги. Элинор знала, что ее отец играл, как и большинство джентльменов, но до приезда в Лондон даже не могла представить, сколько времени он проводит за игорным столом. И не было никаких сомнений, что граф проигрывал не меньше, чем выигрывал.
Подружившись с их управляющим, Элинор располагала точными сведениями о ежегодном доходе с поместья и о том, что в последние несколько лет он постоянно уменьшается. Но граф и не думал ограничивать свои расходы.
Он любил дорогие вина, модную одежду, превосходных лошадей и, похоже, не отказывал себе ни в чем, ибо все можно было приобрести в кредит. Однако терпение кредиторов тоже не безгранично. Элинор очень беспокоило, что платить за излишества отца придется Бьянке. Что ее будущее, ее счастье будут принесены в жертву, чтобы сохранить ему образ жизни, какого, по его мнению, он заслуживал.
Вздохнув, Элинор попыталась отбросить беспокойные мысли. Она приехала в Лондон, чтобы защитить Бьянку от планов их отца, и сделает все, что в ее силах.
Выше голову, приказала она себе, направляясь в гостиную. Она села в потертое, но удобное кресло перед камином и взяла шитье. Ей всегда легче думалось за работой, к тому же куча вещей, требующих починки, не уменьшалась.
Элинор знала, что граф будет раздражен, если увидит ее за таким «недостойным» занятием. Чинят слуги, леди вышивают.
— Ты здесь! — воскликнула Бьянка, вбегая в комнату. — Я ищу тебя по всему дому. Только что доставили последние из моих туалетов, и я не могу решить, в чем сегодня идти на обед у леди Этвуд.
— Да, серьезная проблема — иметь слишком много платьев для выбора.
— Не смейся, Элинор. Я правда в затруднении.
— О, мы не можем этого допустить, не так ли?
Подавив улыбку, Элинор с готовностью отложила шитье и пошла за Бьянкой в ее спальню. Обычно скромная комната сестры разительно изменилась, почти ломясь от избытка всего, что могло понадобиться модной леди, — от бальных туфель до шляп. Но Бьянка сразу направилась к кровати, где были заботливо разложены многочисленные наряды.