Не борись со мной, малышка

Коваленко Мария

Взбешенный муж порой не ограничивал себя обычным рукоприкладством. Ему нужно было обязательно оставить метку на память. Иногда словами — сравнениями и упреками, которые выжигали любую веру в себя и намертво запечатывались на подкорке. Иногда огнем.

После побоев он тушил о мою спину сигареты. Медленно, не позволяя дернуться. Всегда в одном месте, чтобы с каждым разом шрам становился все больше и глубже — навсегда.

Все вместе с годами это превращало меня в безвольную куклу для битья. Всегда виноватую.

Всегда плохую и недостойную. Если бы не сын, не представляю, как бы я решилась сбежать. Но даже весь тот кошмар не делает Марата убийцей и, тем более, маньяком.

«Это другое!» — стараюсь успокоить себя. Однако ничего не выходит.

Вместо нормального человеческого прощания с Машей, я сбегаю из квартиры, как с пожара. А вместо заранее придуманного для сына рассказа о путешествии, рычу на своего любимого мальчика и запрещаю задавать вопросы.

Немного отпускает лишь в автобусе. Оглядевшись по сторонам, я спокойно выдыхаю. И впервые за последний час вытягиваю из себя улыбку.

— Все хорошо, — глажу Пашу по голове. — Мы немного покатаемся. Посмотрим новые места.

— С чемоданами? — хмурит брови.

— Вдруг что-то понадобится. Лучше взять лишнее, чем забыть что-то важное.

— Ты думаешь, папа мог приехать за нами к тете Маше? — мое мудрое маленькое солнышко само догадывается о причинах побега.

— Ну что ты? — Я с трудом удерживаю на лице маску спокойствия. — Папа дома. У него много дел. Соревнования, ученики и ремонт. — Загибаю пальцы.

— А я думал, мы от него снова бежим, — с зевком произносит сын, и у меня внутри все обрывается.

Ни во время побега, ни за этих четыре месяца свободы я не сказала ему ни одного плохого слова о муже. Специально, чтобы объяснить отъезд, придумала историю о генеральном ремонте.

Из-за него Марат не мог приехать к нам в гости. По той же причине мы не могли жить в прежнем доме.

Я до одури боялась, что мой мальчик узнает правду или что поймет, какое чудовище его отец. Я изо всех сил играла в счастливую семью, которая вот-вот объединится. А все это время мой пятилетний малыш подыгрывал и скрывал свои собственные страхи.

— Послушай, родной, — поворачиваюсь к Паше всем корпусом. Глажу по щекам. — У нас с тобой будет все хорошо. Никто не причинит нам вреда. Мы немного пожили вместе с тетей Машей, а сейчас поживем в другом месте. Там у тебя будет новый садик. Еще лучше прежнего! А со временем у нас обязательно появятся новые друзья.

— А я с Катей помирился…

Сын улыбается такой робкой и счастливой улыбкой, будто его дружба с майорской дочкой это основание остаться.

— Здорово, что у тебя получилось. — Тяжело сглатываю.

— Мы вместе железную дорогу строили, — Паша продолжает вытягивать из меня душу.

— Катя хорошая девочка. И папа у нее замечательный, — о маме дипломатично молчу. — Уверена, в

новой группе тоже будет какая-нибудь Катя или Вика, или Света. И вы вместе построите самую лучшую железную дорогу.

Крепко обнимаю его и, пряча слезы, с тоской смотрю на перрон.

— А потом мы тоже куда-нибудь уедем?

Похоже, сын решил задать мне сегодня все те вопросы, от которых я прячусь с первого дня свободы.

— Когда мы с тобой накопим немного денежек, то сможем переехать в другую страну.

— Папа тоже сможет поехать.

— Нет, мы выберем такую, куда нужна виза, и у папы нет никаких друзей.

— А есть такие страны? — Паша удивленно округляет глаза.

— Да, и их много. Половина глобуса.

Возможно, не стоит говорить ребенку так прямо. Все эти переезды — ужас и для взрослого человека. Только, кажется, я уже намолчалась.

— Здорово… — невесело тянет мой малыш.

— Вот увидишь, тебе понравится. В некоторых есть теплые моря и кокосовые пальмы. А в других кенгуру и коалы. — Целую его в нос.

— Жалко, что там не будет тети Маши и Кати. — Сын отворачивается к окну.

— Может быть, когда-нибудь они смогут к нам приехать. — Смахиваю соленые капли с уголков глаз.

— А может, мы не поедем? — Паша поворачивается. — Мама, давай останемся. Хоть ненадолго.

Он смотрит в глаза с такой надеждой, что сердце рвется на части. Безумно хочется ответить: «Да», попросить прощения у Маши, подарить себе еще одну безумную ночь рядом с Егором. Просто пожить.

Но…

— Уважаемые пассажиры, наш рейс ненадолго задерживается. Прошу всех на минуту выйти из автобуса, — прерывает мою мысль водитель.

— Что-то случилось? — спрашивает соседка, тучная дама в рыжем пуховике.

— Там собачка! — тыча пальцем в окно, радостно сообщает всем Паша.

— Точно, — подтверждает соседка. — Овчарка. Наверное, служебная.

Глава 28

Стоит мне посмотреть влево, на перрон, сердце делает кульбит и падает в пятки.

Я сделала все, чтобы исчезнуть без следа. Сменила СИМ-карту. Поменяла телефон. Скрыла новый адрес даже от Маши. И все равно он меня нашел.

— Егор?.. — Не верю своим глазам.

— Это папа Кати, — удивленно подтверждает сын.

Мы застываем неподвижными манекенами возле окна. Оба с открытыми ртами и широко распахнутыми глазами.

— На выход, уважаемая. На выход, парень, — раздается за спиной голос водителя.

Кроме нас троих здесь больше никого. Но ноги, как назло, не слушаются. Так, обняв Пашу, я и стою посреди автобуса, пока в салон ни входит какой-то мужчина с собакой.

— Говорил же, что за пятнадцать минут справимся, — ворчит незнакомец, оглядываясь назад.