Не борись со мной, малышка

Коваленко Мария

— Мой отец никогда не был семейным человеком и никогда не дружил с законом. У него был свой подход к судьям и к прокурорам. Он частенько имел дело с адвокатами. А вот с семьей и Уголовным кодексом… как-то не пошло.

— Мне он показался очень интеллигентным, несмотря на внешний образ.

— Отец умеет находить подходы к людям. Особенно к незнакомым. — Морщусь. — Большую часть детства мы с братом провели в ожидании, когда же отец отсидит очередной срок и вернется домой. Растили нас мать и подельники отца. Вахтовым

методом. Один присматривал за нами, потом садился. На смену ему заступал другой, и через какое-то время тоже попадал на нары.

— Необычная семья… — Алена кладет голову на мое плечо.

— За много лет я привык, что это нормально. Мама ругалась с отцом только в самом начале, когда мы пошли в школу. После она как-то смирилась. Научилась ждать.

— Я ей не завидую. Тут с одним трудно. А двое мальчишек… — Вздрагивает.

— Не скажу, что ей было легко. Но в целом жили мы нормально. Денег хватало. Обижать нас — никто не обижал. Отец… иногда все же появлялся.

— Ты так говоришь, будто это все было недолго.

Моя догадливая жрица с тревогой зыркает на меня снизу-вверх.

— Недолго. Маму убили. Застрелили, когда один из отцовских дружков возил нас за город на стрельбище.

— Боже…

— Мне было девятнадцать. Брату двадцать два. Оба еще без мозгов, но уже с понтами. Мажоры из подворотни.

— Егор, мне так жаль. — Аленка мгновенно садится. — Потерять маму… неважно в каком возрасте. Это жутко.

— Для нас это был жесткий удар. Многие вещи стали выглядеть иначе.

— А папа? — берет меня за руку.

— Отец отомстил за ее убийство. Питер тогда здорово тряхнуло от криминальных разборок. Мелкая шушера залегла на дно. Крупняк мигрировал в другие города. А конкуренты отправились на кладбище. У ментов после этого больше года не было работы. Никто не хотел соваться в город, который охраняет слетевший с катушек Черный.

— Это папа?

Киваю.

— Так ты после этого ушел в полицию?

Из моей жрицы все же вышел бы неплохой следак.

— Почти. Несмотря на количество трупов, мы с братом никого не простили. И в первую очередь не простили отца. Обоим было ясно, что если бы не его делишки, мама была бы жива.

— И как ты поступил? Тоже стал мстить? — Алена нервно сглатывает, словно я убийца.

— Я собрал рюкзак и ушел в армию. Записался в спецназ и после подготовки поехал в тур по горячим точкам.

— А брат?

— Герман всегда был умнее, — усмехаюсь. — Этот жучара уже тогда неплохо зарабатывал, потому пошел другим путем. Он подал документы в один из английских вузов и свалил учиться.

— Все разошлись… Отец не пытался вас вернуть?

— Никогда.

Устраиваю Аленку у себя на коленях. Надо заканчивать с этой болтовней и браться за более серьезное дело.

— Там, в доме твоего папы, мне показалось, что он скучает. — Жрица не сопротивляется. Разрешает

снять с себя пижамный топ и пожамкать грудь.

— Папаша был только рад, узнав, что мы свалили. Без мамы вся семейная связь накрылась медным тазом. Ни я, ни Герман не хотели идти по его стопам. А жить под одной крышей… нам резко стало тесно.

— Вам, наверное, было тяжело… так в одиночку.

— Шестерки отца какое-то время присматривали за нами. Герман не раз замечал хвост. Мой прапор периодически вел себя как наседка. А потом Черный понял, что детки выросли, и опека прекратилась.

— Надолго?

— Отец не вспоминал обо мне вплоть до свадьбы. Сын мент — не то, чем гордятся в его кругах. А затем Лариса родила Катю, и в Черном внезапно включился дед.

Укладываю свою Аленушку на спину и решительно раздвигаю длинные ножки.

— Ну и биография у тебя, майор!

Судя по тому, как задорно блестят зеленые глаза, моя исповедь сработала, как надо. В светлой головушке жрицы не осталось и следа от тревоги.

— Предпочитаю, чтобы женщина думала о моем члене, а не о моем прошлом.

Кое-как задеревеневшими от ожидания пальцами натягиваю презерватив. И тут же, без прелюдии толкаюсь в тесную плоть.

— Егор… — всхлипывает Алена. — Да!

Блондинистая шевелюра скользит по подушке. Острые соски стреляют в потолок.

Разгон от скромной мамашки до влажной ночной жрицы — одна секунда.

— Вот этот разговор нравится мне больше. — Вынимаю член и делаю новый толчок. Вхожу в мою Аленушку по самые яйца. До тумана перед глазами. — Давай еще!

Глава 38

Терапия сексом приносит свои плоды уже к двенадцати. Роскошная затраханная женщина сладко спит на моем плече. Все мышцы расслаблены. Волосы шелковыми прядями лежат на груди и подушке.

Судя по улыбке на красивом лице, в сновидениях тоже полный порядок.

Хотел бы я вырубиться так же беззаботно, но не могу.

Не сегодня!

Не после всего того, что узнал об Аленке.

Вместо сна, глажу свою женщину по спине и сверлю взглядом точку на противоположной стене комнаты.

Время, мать их, открытий!

Скулы сводит от злости, стоит провести ладонью по лопаткам Аленки. Костяшки на кулаках вспыхивают, стоит коснуться грубого шрама.

Еще недавно я и не присматривался к этой отметине. Не интересовался, как моя жрица умудрилась получить такую «красоту». У самого хватало подобных украшений. Что-то из детства, что-то из армии, что-то с работы.

Когда Алена снимала одежду, не до шрамов становилось и не до откровений. Трахались как кролики. Жрица — словно первый раз в кайф, с оргазмами и бешеной пульсацией. Я… как внезапно излечившийся диабетик в люксовой кондитерской.