Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер
Шрифт:
Людмила тонко улыбалась, маленькими глотками смаковала вино, поощрительно посматривала на Воловича.
– Есть надежда, что организаторы заговора могут растеряться, потерять темп, если на улицы выйдет «очень много людей», мирно и без оружия. Чем Россия хуже, чем Тунис, Египет, Греция, да и та же супердемократическая и законопослушная Англия? Главное – чтобы демонстранты удержались от немотивированного насилия и погромов. Вот за это и будут деньги уплачены. Сколько ты из них себе возьмёшь – меня не касается. Хоть половину. Главное – чтобы работа была исполнена. Хочешь – для должной солидности с тобой Людмила пойдёт? По всем адресам. Никаких телефонов, только лично. И платить будет она. Кэшем [56] .
56
Кэш – наличные (амер.).
Волович сначала подумал – какая же при её внешности солидность? Только минутой позже сообразил, что в предлагаемых обстоятельствах – та самая. Красавица, одетая без оглядки на московский стиль, как привыкла ходить по улицам Сан-Франциско, говорящая на понятном, но ломаном русском, с наплечной сумкой, доверху набитой валютой – самое то. На провокацию МГБ, да ещё в его присутствии – никак не потянет.
– Да ты, Миша, не мандражи, – неожиданно сказала Людмила. – Тебе вообще бояться нечего. Я – американка из «паранормального общества», вполне законно зарегистрированного в России. Въехала сюда по визе, подробно изложив цели своего здесь пребывания. Ответственность за меня, в том числе и финансовую, взял на себя Вадим Петрович, и частично – американское посольство. Я буду проводить «полевые эксперименты» – возможно ли только парапсихологическими методами устроить «флэш-моб» с привлечением людей, не только к подобным забавам не склонным, но придерживающимся совершенно противоположных политических взглядов. Твоя, Миша, вина, в самом худшем варианте, будет заключаться в том, что ты познакомил с сумасшедшей американкой еще несколько психов «местного разлива». А деньги? Дурак будет тот, кто в их получении признается.
У Воловича было тяжело на сердце. Слова Ляхова и его подруги не успокаивали, скорее наоборот. От такого не отмажешься ссылками на дурацкие исследования. В случае чего и на «вышку» потянет. И безотчётный миллион долларов смелости не прибавлял. Чёрта с два им успеешь попользоваться.
Надо отыгрывать назад, даже рискуя «потерять лицо». Что с того лица, не в Китае живём, а цивилизованные американцы говорят: «задница дороже».
– Но это ведь только при условии, что нас не возьмут с поличным? – задал он подготовительный вопрос.
– А как ты себе это представляешь? На практике? – удивился Фёст. – Скажем, через полчаса ты встречаешься с человеком, который «смотрит» за всеми футбольными фанатами. Тебя, журналиста, интересуют перспективы сезона, договорные игры, заказные драки… Убедившись, что вокруг чисто, ты делаешь «то самое предложение». Насчёт повода пусть думает товарищ, взявший у тебя деньги. После фанатов – беседа на бульваре хоть даже с самим Лимоновым. Так вот – для Лимонова персонально – сколько у него «активных штыков» есть, пусть все к компьютерам садятся и начинают народ собирать. Если он не врёт и только в Москве у него под сто тысяч сторонников – пусть выведет в пределы Садового хотя бы половину. Лозунг один: «Имперской России русского императора. Президент, мы с тобой!» За один лозунг, написанный любой краской на любом транспаранте, при условии его нахождения в городе до полудня – по сто баксов. Желающие получат рублями. Говорят же, что по Сети можно миллионные толпы на площадях собрать, хоть под пули. У нас пуль не будет, только «флеш-моб». И у ментов с омоновцами тоже «флеш-моб». Опять же как в августе девяносто первого. Если ваши не начнут первыми, их никто не тронет.
– Вадим, – по-прежнему игнорируя Людмилу, видимо надеясь, что с ней успеет пообщаться позже, сказал Волович. – Я успел понять почти всё. Выпьешь ещё?
– Запросто, – согласился Вадим, – вот тебе бы не помешало чуть тормознуть.
– Пустяк. При моём организме… Я за обедом под хорошую закусь пол-литра потребляю и за руль сажусь.
– Дело хозяйское, то-то в Москве ближе ста километров и места на приличном кладбище не найти, а совсем недавно всех желающих на Новодевичьем хоронили…
– Ты всегда как скажешь, – покривился Волович. Опрокинул стопку, принялся разделывать лобстера, каковое искусство Фёст так и не постиг.
– Ну скажи ты мне, наконец, правду. Я же не поп Гапон, меня «втёмную играть не надо». В чём тут фишка? Ты же не «цветную революцию», в натуре, затеваешь? Не выйдет в России. Сутки-двое мордобоя в столице, за это время серьёзные люди, не отвлекаясь, решат свои дела, а потом, как всегда, приедут мрачные ребята на грязных БТРах из Вологды или даже Ростова. Их не сагитируешь, хоть вся демократическая тусовка цепью под колёса станет. Почему я эту страну так ненавижу – ничего в ней невозможно! В Тунисе можно, в Египте, в Пакистане…
Волович выругался. Вадим с Людмилой переглянулись.
– Не нравится он мне, – сказала Вяземская, тоже как бы игнорируя смотрящего ей в глаза Воловича. – Давай ему билет в Исламабад купим, и пусть он там свободу слова среди трудящихся Востока насаждает… Вот уж где никакого застоя и предсказуемых выборов!
– Нет, ну вы, ребята, прямо шуток не понимаете. Вот я – понимаю. Поэтому считаем, что все вволю пошутили и тему пора закрывать. Ни на что подобное я никогда не подпишусь. Вы бы себя со стороны послушали – ну, чистый бред. Даже с позиций элементарной логики, если политику в стороне оставить. Если у вас действительно лишний миллион имеется – потратьте его с большим толком. Можете мне грант выписать, я вашу контору во всех СМИ пропагандировать буду, на высоком художественном уровне…
Видно, что он явно доволен. Нашёл в себе силы сказать всё, что хотел, и даже с юмором, не показав себя банальным трусом. Не сошлись во мнениях насчёт методов политической борьбы – всего лишь!
– Я, собственно, ничего другого и не ждал, – совершенно спокойно сказал Вяземской Фёст. – Это только в статейках легко и приятно писать о неизбежности беспощадной борьбы с прогнившей антинародной властью. Одним словом – очередная нечаевщина, словно даже в средней школе историю не учил. А ещё вернее расчёт, что на его пассионарные призывы никто не откликнется, и можно будет продолжать прежнее уютное существование.
В это время Людмила отошла к окну, позвонить Герте.
– У наших пока всё нормально, доехали, – сообщила она, вернувшись. – «Помощников» по пути подобрали. Нас поторапливают. Мы были правы, что-то готовится. Президент сказал, что телефоны у него звонили раз десять, всякие, и с первой АТС, и со второй. И сотовые разрываются. Хорошо, на этот раз ему характера хватило, ни разу не взял и помощников не принимает.
Фёст представил, каково Президенту было кругами ходить по своим апартаментам и ждать, поглядывая на коллекционные ружья и винтовки в полированных шкафах. Ждать, надеяться, что помощь придёт вовремя и всё разъяснится. Никак он не мог не думать о судьбах Альенде, Хафизуллы Амина, Горбачёва, Наджибуллы, тоже преданных ближайшим окружением, а Михаил Сергеевич – даже и телохранителями.
Но раз сумел до сих пор продержаться, значит, через полчаса и с остальным проблем не будет. Предугадать бы теперь следующий шаг заговорщиков. Приезд на дачу Контрразведчика и Журналиста их едва ли напугает, скорее обрадует. Все птички сами собрались в одной клетке. А Герту вполне могут принять за Вяземскую, вряд ли вообразят, что Журналист, вырвавшись из кольца чекистов с помощью одной женщины, кинется на президентскую дачу уже с другой.
– Значит, и нам пора, – сказал Фёст, вставая. – Ну, стременную… – налил всем «по крайней» рюмке, недопитую бутылку коньяка сунул в карман. – Ты с нами поедешь, Миша, – без вопроса, вполне утвердительно сообщил он Воловичу.