Не бойся, это я!

Аргунова Нора Борисовна

И она прикинула, сколько километров отсюда до Киршина болота. Два охотничьим путиком обратно до тракта, да трактом — девять.

Говорят, волки не любят менять место. Они и сейчас скорее всего там где-то норятся, возле болота. Болото почти достигает тракта; может, пользуются и трактом. Оставляют следы, особенно чёткие на свежем снегу.

Но тут же она отбросила эту мысль. Дикие хорониться умеют. Не могла Пятёха далеко уйти, и где она раньше телилась, где любила отдыхать, Даша знает, а вот не нашла же. Чего о волках помышлять!

Она

твердила себе, что опытный волчатник сначала разведает да обдумает. Не с её знанием волчьих повадок пускаться на такие дела. За семь вёрст киселя хлебать, вот точно. За одиннадцать с лишним километров, по размокшей тайге!

Запрятывая под валежник котомку, чтоб налегке шагать, рассовывая по карманам хлеб и домашние пресные маковки, гася костёр, она ещё продолжала урезонивать себя…

Пока выбрела на тракт, начало светать. Не было никакой надежды на успех, зато распевали птицы, плескались ручьи, под сырым благодатным утренним ветром поплыл туман.

Два белых зайца играли на полянке и прямо на открытом месте затаились, прижались, и она миновала их, насмешливо покосившись. Глухарка сидела на голой берёзе, смотрела вниз, и громкое «ко-ко-ко» выражало удивление и беспокойство. Дорогу пересек лисий след. По крупным отпечаткам, по широкому и сбивчивому шагу можно предположить, что это лисовин и что он тащил какую-то тяжесть. Потом вдруг попался след волка.

Кое-где ночной снег начал таять, а на обочине лежал, и по этому снегу недавно прошёл волк. Метров через двадцать свернул в чащу. Спустя полкилометра опять вышел — кажется, тот самый, с небольшой собранной лапой.

В одном месте зверь потоптался — похоже, он прислушивался, перед тем как сойти с дороги, — и Даша, вступая в лес, сняла с плеча ружьё.

Она внимательно оглядела сухую проталину под елью. Тут недавно отелилась лосиха — не Пятница, а дикая. Волк и новорождённый телёнок стояли рядом, их разделяли два шага. Лосиха кинулась на волка погодя: её раздвоенное копыто перекрывало лёгкие вмятины, оставленные телёнком. Хищник не успел напасть, хотя это странно — волки действуют молниеносно. Егерь в лесничестве рассказывал, как ехал на санях, его нагнали волки, и один из них только мелькнул, тенью скользнул перед конём, а уже шея у коня была взрезана…

Даша проследила за лосихой, которая благополучно повела телёнка. Так и не разобравшись, что тут произошло, потеряв волчий след, Даша вернулась на тракт. Она не тропила зверя — следы исчезли начисто, — а шла наугад. Если ничего больше не найдёт, придётся идти обратно к лосиной лёжке, а снег уже сходит, — где там чего искать!

Она закинула за спину ружьё. По левую руку лес прорежен: когда-то отваливала от тракта просёлочная дорога. Прежде были тут разбросаны деревни — из тех, утонувших в густом бору, про которые говорится, что над ними небо в ладошку.

Даша присела на пень. Здорово она вымоталась. Ещё и ночь без сна. Теперь бы передохнуть… И — пожевать.

Сняла

ремень, распахнула стёганку. Перепоясалась по голубому свитеру. Одёжу хоть совсем скидывай — вся спина мокрая. И голова даже.

Стянула с головы берет, тряхнула кудрями. Хотела засунуть берет в карман, и тут донёсся до неё крик ворона. Крик больше не повторился, но Даша уловила, откуда он шёл, и быстро встала.

5

Перед ней открылась одичавшая, зарастающая березняком поляна. Сбоку, над оврагом, видно похилившееся строение. С древней ели над строением молча снялась пара воронов.

Волчье гнездо могло оказаться под любой кучей валежника, в старой барсучьей норе — где угодно, но у Даши стукнуло сердце, когда она увидела воронов и замшелую, готовую обвалиться крышу.

Ей пришло в голову, что надо спешить в посёлок, звать мужчин. Слышала она, что волки не обороняют от человека своё потомство, но, как говорится, хорошо бы, чтоб это знали и сами волки.

Даша начала отходить — шагов сто по просёлочной, сколько-то трактом. Зажав ладонью, бесшумно надломила ветку. Когда вернётся с мужиками, будет знак, что вот он, поворот… И тут она сообразила, что звери в эту минуту могут наблюдать за ней.

Середина мая, у волков наверняка приплод. Уйдёшь — перепрячут матёрые своих выродков. Они, говорят, перепрятывают. Да, может, нет здесь никакого логова?

Даша вернулась на то место, откуда видно строение. Стояла, вглядываясь. Ружьё держала наготове.

Не выпуская из виду бани, Даша сделала круг и остановилась со стороны входа. Даже издали можно разглядеть волчью узкую стёжку, ведущую к приотворенной, висевшей на одной петле двери, а на косяке темнело пятно, оставленное, быть может, пролезавшими в щель зверями.

Важнее всего взять матёрых. Их надо выпугнуть из логова, если только они сейчас там.

Она шагнула, намеренно хрустя валежником, но ничто не шелохнулось. Топчась на месте, повернулась медленно кругом. Они следили, Даша это знала. Знала откуда-то, была уверена; на горле, на кисти правой руки она ощутила жжение, словно кто-то словил увеличительным стеклом и направил на неё жгучий луч…

Взялась за дверь, приподняла и растворила пошире. Заскрипела петля, тёплый звериный дух ударил в лицо.

Снова Даша осмотрела заросли вокруг. Ни белка, ни птица не шевельнули ветку, только дятел стучал по мёртвой сушине.

Даша осторожно спустила курок. Быстро скинув ватник, через голову стянула свитер, завязала у свитера ворот.

Стукнувшись лбом о притолоку, влезла в темноту. И снова вылезла, так жутко ей было. Постояла…

Волчата обрадованно совались в руки. На ощупь они казались обыкновенными щенками, и против воли Даша укладывала их в самодельный мешок бережно. Засунув троих, поискала ещё, но, видимо, больше не было. Она вышла, на свету заглянула в мешок.