Не бойся, тебе понравится
Шрифт:
Выскакиваю из его тачки возле универа даже не дождавшись, когда он заглушит мотор. Несусь, расталкивая плечами студентов, не обращая внимания на недовольные оклики и возмущённые взгляды. Выхватываю краем глаза жёлтую толстовку Гарика, его обиженно-осуждающий взгляд, но решаю, что с этим всем разбирусь потом. Я хочу просто побыть одна!
Просто! Побыть! Одна!
Забегаю в туалет и, перевернув табличку "Уборка" закрываю за собой дверь на хлипкий шпингалет. Включаю холодную воду и пригоршнями брызгаю в лицо, игнорируя
Господи, как же я его ненавижу. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Это просто невыносимо. Я даже не думала, что будет невыносимонастолько...
В запертой за спиной кабинке слышатся характерные звуки, которые издаёт человек, когда опустошает желудок. Кого-то тошнит, кому-то явно хуже, чем мне сейчас. Мои страдания - надуманы, это чистой воды блажь. Любовь - это глубокое чувство, которое не рождается ни с того ни с сего, должно пройти время, чтобы оно пустило в тебе корни. Мы же знакомы всего ничего, нас практически ничего не связывает, мы - чужие... Но почему же тогда так нестерпимо больно?
Щёлкает замок и, вытирая губы тыльной стороной ладони, из кабинки выползает бледная Аделина.
– А, это ты тут ревёшь...
– бросает неожиданно безразлично и становится у соседней раковины. Полощет прямо из-под крана рот, потом пьёт. Переведя на меня опухшие глаза, давит вымученную улыбку: - Вот такие вот дела, Лея.
– Боже...
– меня неожиданно осеняет. Словно обухом по голове это озарание: - Ад, ты чего, беременная, что ли?!
– Как видишь, - набирает пригоршню воды и, снова прополоскав рот, сплёвывает.
– Офигеть... Просто офигеть! Ну, поздравляю, что ли... да? Я даже не знала, что у тебя парень есть.
– Потому что нет у меня никакого парня.
– Нет? А...
– глупо пялюсь на своё отражение, не зная, что следует говорить в таких случаях.
Почему я не замечала раньше, как она изменилась? Что её часто тошнит, что она почти перестала ходить в столовую, много прогуливает и молчит. Да, мы знакомы совсем недолго, но в конце сентября она была такой жизнерадостной, цветущей, болтала без умолку. А сейчас превратилась в тень. А я даже не увидела! Не поддержала её! Может, ей была нужна моя рука помощи! Я так погрязла в мыслях о Ветрове, что совсем перестала смотреть по сторонам. Не заметить такое...
Перевожу взгляд на Аделину, потом зачем-то пялюсь на её живот.
– А срок какой у тебя?
– Ну вот когда мы с тобой в "Рио" ходили? Такой и срок, - промакивая руки куском туалетной бумаги огорошивает она и смотрит так пристально, чуть прищурившись, словно ожидая услышать осуждение.
До меня окончательно доходит.
Округляю глаза и прикрываю рот ладонью.
– Да ладно? Тот Максим?!
Ада коротко кивает. Лицо - гипсовая маска, ни грамма ни боли, ни страха, ни радости. Ничего.
– Но...
– запинаюсь.
– Ты же говорила, что вы только целовались.
– Не только, как видишь, - швыряет использованную бумагу в урну и убирает за уши выпавшие пряди.
– Но... когда? Где вы успели?
Потрескавшиеся губы растягиваются в горькой ухмылке.
– В туалете. Где-то же ещё чпокают на всё согласных пьяненьких тёлок.
Хватаю её за плечи и поворачиваю на себя:
– Не смей так говорить, поняла? Ты хорошая порядочная девушка, а этот Максим - конченый ублюдок! Он же тебя чем-то накачал, это точно. Его вообще за это посадить можно! И нужно!
– выпаливаю с жаром.
– Нужно его отыскать и призвать к ответственности!
– Да искала я его! Думаешь, не пыталась? Три раза ездила в "Рио", хотела поговорить.
– И что? Не нашла?
– На третий раз нашла. Сидел там, за тем же столом, с какими-то бабами, - невесело усмехается, а потом переводит на меня полные боли глаза: - Он сказал, что не знает меня. Что вообще впервые видит, представляешь? Я сама дура... Дура набитая, - утыкается лбом в моё плечо и, обняв за талию, плачет. Я глажу её по спине, причитаю какие-то пустые слова поддержки и понимаю, как всё это никчёмно и бессмысленно.
Мне жаль её. Так жаль... Конечно, моя трагедия смешна по сравнению с тем, что произошло с ней, но себя мне жаль тоже! К глазам вновь подбираются слёзы.
– Эй, вы скоро там?
– кто-то настойчиво долбится в дверь.
– Откройте, в туалет охота!
– Мы найдём его, Ад, слышишь?
– шепчу ей в макушку.
– Поедем в "Рио" и выследим этого урода.
– Нет, - мотает головой, громко шмыгая носом.
– Не хочу. Всё. Ничего больше не хочу.
– Но ты же зачем-то его искала!
– Да денег я у него хотела попросить. На аборт.
– Эй, - в ужасе отстраняю её от себя и смотрю в осунувшееся лицо напротив.
– Даже думать забудь, слышишь? Ты уже не подросток, восемнадцать есть, косо никто смотреть не станет.
– Да плевать мне на косые взгляды! На что я буду его растить? У меня даже профессии нет!
– Ну откройте вы уже в конце концов! Скоро лекция начнётся!!!
– А мама?
– игнорирую стук.
– Неужели не поможет?
– Мама...
– снова усмешка.
Оторвав кусок бумаги, шумно высмаркивается.
– Попала я, Лея, влезла в дерьмо по самые уши. А впрочем, так мне и надо. Ты меня предупреждала, а я тебя не послушала. Теперь буду пожинать. Пошли уже, - поправляет на плече ручку сумки.
– Лекция, правда, уже скоро.
Открываю дверь, просачиваюсь сквозь стайку разъярённых девиц и тяну за руку Аделину.
На какое-то время я настолько погрузилась в её проблему, что почти отпустила свою, до тех пор, пока не вижу в аудитории сияющую во всех смыслах Мию.