Не бойся
Шрифт:
— Да не суетись ты, — попыталась успокоить его Светлана. Все прекрасно понимали состояние, в котором находился Марат. — Пошли на кухню, — предложила она мужу. — Приготовим праздничный обед новоиспеченной семейной паре.
— Мы подождем вас в своей комнате, — сказала Смуглова, наблюдая за реакцией Марата, который мгновенно вспыхнул, словно зажженная спичка. Больше всего на свете ему хотелось остаться наедине с женщиной, которую он так давно и, казалось, безнадежно любил.
— В моей робе,
— Хорошо, Алеша, — отозвалась Света, раскатывая тесто на столе. Они решили порадовать друзей сибирскими пельменями.
— Как там Ксюша? — ласково спросил Алексей, выкладывая фарш в тарелку из целлофанового пакета.
— Она порывалась поехать со мной, такой скандал учинила. Но ведь ты сам написал в письме, чтобы мы с Мариной приезжали вдвоем.
— Я по ней ужасно соскучился и по маме тоже, но ты сама понимаешь, что нам необходимо было решить все вопросы без них, — с грустью в голосе, как бы оправдываясь, произнес Алексей.
— Теперь понимаю, — согласилась Светлана.
— Да, вот еще что. Если все пройдет, как мы задумали, то продашь дом, разведешься со мной официально. Пока я окончательно не определюсь, поживешь у своих родителей.
— А что мне говорить твоей маме, когда она узнает о побеге?
— Правду! У меня мировая мать, она все поймет. Только до поры до времени держи наш разговор в тайне. Договорились?
— Конечно. — Светлана преданно посмотрела на мужа. — Ты глава семьи — тебе и решать. Еще один вопрос: что делать со второй половиной дома, которая принадлежит Марату?
— Он оформил свое жилье на Фаину Мансуровну. Думаю, что они с Мариной сами решат, когда и как сообщить его матери, чтоб она продала дом и не волновалась за судьбу сына.
Пока они вели деловую беседу, росло количество слепленных пельменей, а в кастрюле уже закипела вода…
Алексей нес на вытянутых руках огромную глубокую железную тарелку с пельменями, от которых шел пар и аппетитный запах ударял в нос.
— Ужасно есть хочется, — мечтательно произнес он. — Зови друзей, а то остынут.
Светлана, следовавшая за мужем по пятам, постучала в дверь, но счастливый стон из-за двери был ей ответом. Супруги посмотрели друг на друга и не сговариваясь рассмеялись.
— Они и холодным пельменям обрадуются, — проговорила Света сквозь смех.
…Трое суток, отведенных на свидание, пролетели незаметно. О делах больше не говорили. Время проводили в застолье, в беседах. А ночная близость уносила влюбленных в мир сказок и грез.
Самым тягостным, конечно, было расставание. Но как ни отгоняли они мысль о разлуке, а она наступила. Массивная железная дверь за женщинами захлопнулась, лишь оставив еле уловимый запах любимых. А еще через минуту пришли конвойные и увели
Атаман и Диксон не проявляли инициативы и не стремились на встречу с начальником колонии, ждали, когда он сам пригласит их к себе. После двухнедельного ожидания подполковник Мирошниченко вызвал их в свой кабинет.
— Как настроение? — поинтересовался он после того, как осужденные расположились на стульях и закурили.
— Боевое, — отозвался Сайфутдинов.
— Как прошло свидание?
— Гладко, — коротко обронил Казаков.
— Я все свои обещания выполнил. — Подполковник посчитал, что все необходимые формальности подготовительного разговора он исполнил, и приступил к делу. — Теперь ваша очередь держать слово.
— Мы готовы, — сказал Диксон, загасив сигарету в массивной пепельнице на столе начальника.
— На днях намечается для вас небольшая командировочка. Не думаю, что заработок будет очень крупным. Так, по мелочи, но все-таки. — Офицер внимательно посмотрел на осужденных. — Нужно же с чего-нибудь начинать.
— Мы тебе не пацаны, чтобы рисковать по пустякам, — бросил резко Атаман.
— А у тебя есть другие предложения? — повысил голос Мирошниченко. — Крупная рыба не каждый день клюет.
— Да, у нас есть конкретное предложение. И если ты, начальник, с ним согласишься, то мы на пару лет потеряем интерес друг к другу. Думаю, такой расклад устроит обе стороны.
— И какой же мне светит навар? — Заинтересованность офицера подтверждали его цепкие глазки, заплывшие жиром, но не потерявшие своей проницательности.
— Бабок будет не меньше, чем ты заработал за всю свою преступную деятельность, — неожиданно огорошил его Марат.
— Подбирай выражения! — затрясся от злобы начальник колонии и даже привстал, опершись о стол, который прогнулся под тяжестью его грузного тела.
— Не ломай мебель, отрядный. — Диксон специально понизил его в должности, напоминая о былых временах и давая понять, что для них он остался обыкновенным подельником в преступной деятельности.
— Да как ты смеешь? — брызгал слюной подполковник, закипая все сильнее.
Марат тоже поднялся и оперся о стол с обратной от начальника стороны, уставившись на него в упор.
— Комедию будешь ломать перед руководством, — процедил он сквозь зубы. — А я твое гнилое нутро насквозь вижу.
— Сгною! — Мирошниченко ударил кулаком по углу стола, и тот надломился. Сотрясая в воздухе ушибленной рукой, он продолжал орать: — В ШИЗО сгною, бандитская рожа!
— Сам такой, — парировал Диксон.
На Марата посыпался шквал угроз и оскорблений, но он умудрялся вставлять в короткие паузы обидные реплики. Только Атаман сидел с безучастным видом, как будто его эта перепалка вовсе не касалась.
На шум в кабинет вбежали прапорщик, двое конвойных солдат и заглянула в дверь женщина-секретарша.