Не бросайте бескрылок
Шрифт:
В общем, все хорошо, что хорошо кончается.
Парадоксы жизни
Бабке Марье приснился сон. Будто подошла она к речке, а на той стороне, на взгорке, ее муж Иван стоит и кличет к себе:
– - Иди ко мне, Марьюшка, иди, заждался я! -- И рукой машет, машет.
– - Нашелся, -- обрадовалась Марья. -- Не зря я столько лет ждала дожидалась... -- Тут откуда-то небольшой горбатый мостик через речку перекинулся, она его перешла, поднялась на взгорок, а Ивана уже и след простыл; только знакомый голос
Проснулась, а сердце стучит-разрывается, того и гляди из груди выскочит. "Святой Угодник, матерь Святая Богородица, -- зашептали сами собой губы. -- К чему бы это?" Вновь и вновь стала просеивать в памяти виденное, ворочалась за печкой на скрипучем лежаке, вздыхала. Решила поутру с соседями сном поделиться. Интересно, как они его разгадают, хотя чего тут голову ломать, когда все ясней ясного -- видно, пора самой к смерти готовиться.
В полночь на улице разыгрался ветер. Резко хлопала неплотно закрытая дверь, стучали створки, мрачно шумел и стонал от порывов ветра старый сад. Так больше и не сомкнула глаз бабка в эту ночь.
Встала засветло, с тем тревожным чувством, что жить осталось считанные дни, а может быть, и часы, и что лежать в постели, когда столько надо доделать, негоже. Да и попрощаться с соседями, родным подворьем, где плохо ли -- хорошо ли, а столько лет прожила, тоже надо.
Когда, бывало, жизнь цепко хватала Марью за горло, нередко вгорячах она смерть призывала, чтобы та, значит, пораньше ее прибрала, но то было давно и вроде бы невсерьез. Теперь же муж Иван, почти пятьдесят лет назад пропавший в войну без вести, позвал к себе. Видно, и впрямь время пришло.
Расправив на лежаке сшитое из разноцветных лоскутков теплое одеяло, кряхтя, подошла к печной загнетке, больше по привычке попереставляла с места на место чугунки и кастрюльки, но делать ничего не стала. Она и раньше не каждый день еду готовила, а тут приболела -- авось обойдется. Зачерпнув кружкой из ведра воды, нагнулась над тазом и смочила лицо. Вытерлась небольшим голубеньким полотенцем, который повесила на деревянный рожок. Посидев на лавке, достала из сундука сверток с одеждой, приготовленной к смерти, и еще один, побольше -- с подарками: мужикам -- рубашки и полотенца, женщинам платки. Еще раз придирчиво осмотрела содержимое свертка и оставила лежать на лавке. Помолившись на небольшую иконку Божьей Матери, висевшую в углу над столом и прикрытую спереди вышитым матерчатым божничком, вышла в сени, чтобы покормить кур.
Кроме десятка несушек, никакой другой живности Марья давно не держала. Набрав в чашку проса (спасибо соседу Ваньке, что на прошлой неделе привез), распахнула настежь надворную дверь и неторопливо, бочком, опираясь одной рукой о стену, стала спускаться вниз по порожкам. Посетовала, что не нашла время попросить сына Виктора, когда тот приезжал погостить из города, приделать к порожкам поручни, без которых с больными ногами спускаться стало просто невозможно.
Ветер успокоился. Во дворе свежо и покойно. Лучи солнца лежат пока что в верхушках деревьев, крышах домов, сараев, но скоро они опустятся вниз и обогреют весь двор, сад, заглянут в окна избы. Все вокруг наполнено теплым туманным блеском. А может, ей просто так кажется и никакого тумана нет. Ночью переживала за старую избяную крышу, вдруг да ветер раскроет, но крыша и на этот раз выдержала.
Замутненными, уставшими от бессонной ночи, глазами Марья оглядела двор и старый сад. Поохала, увидев, что натворил ветер -- сыну теперь пилить да пилить. И уж совсем расстроилась, не заметив за плетнем старой яблоньки, что еще до войны сам муж Иван посадил. От той яблони оставалось куста три, не больше,
Хотела пройти в сад, потом на огород, но сердце так забилось, что, поставив чашку на землю, вернулась к избе и привалилась спиной к порогу. Вспомнила, как вернувшийся из армии средний сын Виктор строил избу. Перед этим долго мотался то в город, то в район: лес выписал, досок напилил, шифер купил. Отстроившись, Виктор женился и переехал с женой в город к старшему брату Михаилу.
В то время младшего, Гришу, из армии ждала и дочь была еще жива. Теперь вот одна. Нет, дети и внуки не забывают, в гости наезжают, правда, больше летом, когда в саду и на огороде есть чем поживиться. Смеха и веселья тогда на ее подворье хоть отбавляй. То и дело слышишь: "Ой, бабушка, как у тебя тут здорово! Мы, бабушка, всегда к тебе приезжать будем!.." Да, летом-то хорошо, но за летом наступает осень с непролазной грязью, а дальше -- зима с метелями и снежными заносами. Ох и тяжко бывает в ту пору одной, о чем только длинными ночами не передумаешь.
Мысли прыгали, спешили, словно боялись куда-то опоздать. О чем это она? Ага, дети, внуки, двор, огород... Огород у нее хороший, картошкой пока что всех своих "городских" кормит, да и не только картошкой. Двор тоже что надо -- просторный, ровный, густо покрытый травой-муравой. Из строений, правда, ничего особенного -- сарай для топки в зиму, да курятник, а в нем -- погребок. Двор огорожен плетнем, но он латан-перелатан. Надо б и сейчас кое-где подправить, а то куры к соседям убегают и несутся там. Когда-то во дворе свадьбы справлялись, но теперь это вспоминается как давнее-давнее. В последний раз младшего Гришу женила. С соседнего села невесту приглядел, а потом и сам жить туда перебрался. Нет его теперь -- умер. Посиневшие губы еле слышно прошептали: "Гришенька, сынок ты мой родненький, прости, что так долго задержалась! Мне бы вместо тебя в могилке лежать, а тебе --деткам и внукам радоваться..."
И дочки единственной тоже нет в живых. Если б она так рано не умерла, не пришлось бы на старости лет маяться. Нет, видно, на роду так написано. Когда-то соседи завидовали на детей -- вон какие они у нее хорошие: работы не боятся, исполнительные да совестливые. Теперь ни дочери, ни сынов рядом нет. Может, и сама перед ними в чем виновата? Но в чем?..
Сколько ни думала, ни гадала, никакой вины за собой не припомнила. Значит, сама жизнь так распорядилась. Виктор не раз говорил, что детей и внуков учить надо; к тому же устроиться на работу в городе куда легче. В деревне что? Школа за семь километров, больница там же -- попробуй доберись. Отдохнуть молодым негде, да и платят негусто. Правильно говорил Виктор, так оно в жизни и есть. Молодые хотят жить где лучше, а у нее теперь выбор один -- на кладбище...
После горьких раздумий как всегда начинало щемить сердце и болеть голова. "Почему, -- не раз спрашивала сама себя, -- почему в жизни такая несправедливость?.." Был муж -- война унесла. С его потерей всего лишилась: опоры и спокойствия, ласки и любви, а главное -- уверенности в завтрашнем дне. Мыслимо ль одной поставить на ноги четверых детей? Это ж не за день и не за год! Чем измерить этот труд? Но -- поставила, испытав с ними голод и холод, одиночество и унижение. И самой-то было не больно много годков, только б жить да радоваться, но какая уж тут жизнь? Думала, подрастут дети и станет легче. Шли годы. Подрастая, они помогали на огороде, работали в поле, чуть-чуть вздохнула, но ненадолго...