Не будите спящего спинорога
Шрифт:
– Хороший выбор, – одобрил Серж. – В наше время нужно тщательно выбирать, где селишься. Флориду совсем загадили. Наше счастье – наше проклятие. Замечательная погода, прекрасные пляжи, бурно развивающаяся инфраструктура. Но культура стала транзитной. Возьмите любую улицу: из жителей практически никто здесь не вырос. Кажется, что это общины, а на самом деле – скопления домов… – Серж поднял руки, переплетя пальцы. – Нет ткани общества.
– Позвольте не согласиться, – возразил Слай. – Такие проблемы не только во Флориде. Подобное происходит по всей
– Вы правы насчет родителей, но это не умаляет истинности моих слов о Флориде. – сказал Серж. – У нас особое стечение экономических и социальных факторов, убивающих сами корни общины.
– Города разлагаются везде, – парировал Слай. – Мы наблюдаем приход так называемого нового эгоизма. Люди утратили стыд.
– И опять-таки вынужден не согласиться, – сказал Серж. – Я говорю исключительно о функции демографических тенденций. Все остальное не подлежит систематизации.
– Что ж, если ограничиваться некоей тропической диаспорой, то спорить не буду. Но я хочу сказать, что патология повсеместна. Странные и дикие преступления совершают не только во Флориде. Если говорить о действительно систематическом подходе, нам нужна эмпирика.
– Какая эмпирика? Принуждение людей раздеваться ниже пояса и играть в «твистер»?
– Я так и знал, что вы воспользуетесь в споре нечестным трюком.
– Вы двое, заткнитесь там! – заорал Руфус. – Устроили кофейные посиделки!
Коулмэн подошел к телевизору и включил его.
– Ты что делаешь? – спросил Руфус.
Коулмэн указал на телевизор.
– Смотрю телик.
– Ты видишь, что у меня в руках?
Коулмэн кивнул.
– Выключай!
Коулмэн снова потянулся к телевизору, но вдруг замер.
– Эй! Это же Амброз!
Все посмотрели на экран. И действительно, лицо на экране принадлежало гостю в костюме Пола Гетто. Хотя снимок был двадцатилетней давности, сомнений не оставалось: это Амброз. Потом фотография сменилась изображением Блейна Криза, который стоял перед самым большим домом на Бэйшор-бульваре. Криз театрально поведал о похищении Амброза Таррингтона-третьего, о баснословном богатстве и корпоративных интригах. По приблизительным подсчетам Криза, состояние Таррингтона составляло шестьдесят миллионов долларов.
– Шестьдесят миллионов! – воскликнул Руфус.
– Шестьдесят миллионов! – воскликнул Амброз.
В телевизоре Криз прошелся перед камерой по дорожке, ведущей в особняк.
– Хотя в семидесятых Амброз регулярно появлялся в торговой палате, в последние годы о нем было известно очень мало, разве только что он вел таинственную отшельническую жизнь за стенами этого Бэйшорского особняка…
Из дверей выскочил дворецкий и закричал, чтобы Криз покинул чужую собственность.
– …Но даже эта роскошь не смогла защитить его от безжалостных похитителей… Оставайтесь с нами и смотрите программу «Самые разыскиваемые
Руфус переглянулся с братьями.
– К чертям грабежи. Хватаем этого старпера. Он стоит уйму денег!
Слай показал на экран.
– Руфус! Смотри! Нас показывают!
Программа «Самые разыскиваемые лица Флориды» началась с захватывающего сюжета о трио десперадос, направляющихся на юг. Фотографии в профиль и анфас: Руфус, Уилли и Слай – под новым прозвищем банды «Ночь трех собак» [52] .
52
«Three Dog Night», реально существовавшая рок-н-ролльная группа.
– Ну вот, опять кличку придумали! – сказал Слай. – Так нечестно!
Преступления братьев Макгро показывало трио актеров, двое из которых были импровизаторами из некоей лос-анджелесской труппы, а третий – настоящий член группы «Ночь трех собак», который вознамерился войти в мир театра.
47
В студии «Флоридских кабельных новостей» телефонисты спешно проложили десять временных линий. Агент Махони вместе с группой поддержки из местных детективов и полицейских готовились принимать звонки.
Началась передача. Махони встал у настенной карты с коробкой кнопок.
Передача «Самые разыскиваемые лица Флориды» шла не больше минуты, когда загорелись лампочки на всех линиях. Девять звонивших сказали, что видели бандитов в одном районе на юге Тампы. Десятый выразил сожаление, что его любимая группа встала на преступный путь, добавив, что от песни «Единица – самая одинокая цифра» у него всегда наворачиваются слезы.
Полицейские на телефонах выкрикивали адреса; Махони вкалывал в карту кнопки. Потом отступил назад.
– Достаточно! Мы их нашли.
Махони схватил шляпу и выбежал из студии.
Агент Махони ехал на юг без сирены и без мигалок. Включилось полицейское радио.
– Махони, ты сукин сын! – сказал лейтенант Ингерсол. – Жди подкрепления!
– Нет времени.
– Заберу жетон!
Махони выключил радио и дальний свет и завернул за угол в темном конце улицы. У коттеджа Дэйвенпорта негде было яблоку упасть от автомобилей. Махони остановился через четыре дома, вышел из машины, поправил наплечную кобуру и начал красться вдоль забора.
– Руфус, – сказал Слай. – Кто-то там крадется… Уже на лестнице.
Руфус обвел дробовиком комнату.
– Всем вести себя нормально!
Макгро снова спрятались за дверью.
Махони тихо крался по веранде с пистолетом наготове. Тронул дверную ручку – не заперто. Медленно повернул и открыл легким толчком.
Посреди комнаты трое американских президентов девятнадцатого века без штанов играли в «твистер».
– Только не это!.. – простонал Махони.