Не было бы счастья
Шрифт:
— Поплачь, поплачь, милая. От себя-то ведь никуда не убежишь…
— Перестаньте, — взмолилась Женя сквозь слезы, — перестаньте загонять меня в угол.
— Ты сама себя загнала, — возразила Ирина Федоровна, — мальчишку любишь, к нам привыкла, Илья…
— Замолчите же! — вскрикнула она, будто ее ножом полоснули.
Как же это они не понимают? Она отдаст все, лишь бы вернуться в дом, где за несколько дней прошла дорогу от тоски к безудержному веселью, от одиночества к беспредельному счастью. Она-то отдаст, только кому это надо? Ее место здесь, на односпальной кровати, под чужим одеялом. И это мог
Уж не ломайся, сказала бы Ираида.
Такое унижение не для девушки из хорошей семьи, сказала бы мама.
А вдруг это еще один шанс, сказал бы отец.
— В конце концов, что ты теряешь? — подхватила ее мысль Ирина Федоровна. — Отступить никогда не поздно. Вернее, уже слишком поздно, поэтому и терять нечего! Собирайся.
— Я не смогу! Мне больно, понимаете вы это?!
— Ах, больно, господи ты боже мой! А Даньке каково? — жестко произнесла бабушка. — Он проснулся, просит сказку, зовет тебя, а мы не знаем даже, как сказать, что ты была всего-навсего у нас в гостях, а теперь вернулась домой и больше никогда не придешь. Прости, но правнук у меня единственный, я его, как могу, берегу! Вот и пришлось целую историю сочинить, что ты уехала за вещами. И внук у меня тоже один, понимаешь? Я бы и для него сочинила, если бы умела. Только он слишком недоверчивый.
— Да, — кивнула Женя.
— Это тебя пугает? Задевает твое самолюбие?
— Плевала я на самолюбие, если честно! Просто безнадежно все это, Ирина Федоровна. Клинический случай.
Она нервно хихикнула.
— Вы представляете, что он скажет? Он считает меня воровкой, лживой дрянью, он уверен, что все это время я прикидывалась, чтобы втереться в доверие.
— Еще раз повторяю, наплюй! Ты же не брала эти бумаги, тебе нечего стыдиться и не надо оправдываться. Все утрясется само собой.
— Значит, плыть по течению? Смириться и ждать удобного случая?
— Иногда это лучший способ переждать бурю.
— А я вам еще раз повторяю, здесь такие не живут! — визгливо сообщил голос за дверью.
Илья не выдержал и пнул дверь ногой.
— Слушайте! Слушайте вы! Я днем приезжал и разговаривал с ней…
— Так то днем, а где теперь она шаландается, мне неизвестно! Съехала она, понятно? Вещи забрала и съехала.
— Откройте дверь!
И так — по кругу. Переговоры зашли в тупик. Илья внезапно пожалел, что не умеет материться. Наверное, стало бы хоть немного полегче, если бы он мог по-настоящему выругаться.
Черт!
За дверью послышались новые голоса. Соседи, должно быть, решали, вызвать участкового или не мелочиться и сразу позвонить в ФСБ.
Вдруг щелкнул замок.
Перед Ильей мелькнула красная, злая физиономия в бигуди. На заднем фоне маячило еще несколько встревоженных лиц.
— Пожалуйста, убедитесь! — сдернув связку ключей с гвоздика, обладательница пунцовых щек открыла Женькину комнату и распахнула дверь. Илья тяжелой поступью зашел внутрь, спиной чувствуя жадные взгляды соседей.
— Ну?! — ехидно поинтересовался кто-то.
Он молча вышел из комнаты, обвел собравшихся мрачным взглядом и спросил:
— Куда она уехала?
— А вот нам больше делать нечего, как выяснять, куда девалась ваша ненаглядная! — торжествующе
— Куда она уехала? — повторил он, сжимая кулаки. Какая-то девушка выскочила вперед.
— Да мы правда не знаем. Вы не волнуйтесь так, пожалуйста! Ей, знаете, звонили недавно из Америки. У нее там родственники, может, она к ним укатила?
— Может быть, — согласился Илья, понимая, что все кончено.
Делать тут нечего. Он сгорбился и быстро зашагал прочь.
К первому попавшемуся суку, на котором можно будет повеситься.
Он один во всем виноват! Все прошляпил, дубина стоеросовая!
В офисе, когда Илья узнал, что Рита пару дней назад уволилась, когда не застал ее ни по одному из известных телефонов, когда обнаружил, что никто толком не знает, откуда она взялась, по чьей рекомендации, из какой компании, ему стало одновременно радостно и страшно.
Значит, все-таки ошибся?!
Какое там, облажался по полной программе!
Его затрясло от бессильной ненависти к себе. И тут в голове занялся слабый огонь, высветив неуверенным, мерцающим светом самое главное. Ошибку можно исправить. Он не имел права надеяться, однако, надеялся, — страстно, упрямо, запретив себе открыть глаза на беспощадную правду, которая никакой надежды не допускала.
Он зашел к шефу и признался, что завтрашний процесс можно считать проигранным, и выслушал все, что заслужил, и положил на стол заявление об уходе. Оно было скомкано и отправлено в мусорку. Шеф беспрестанно курил. Катерина принесла кофе. Жизнь продолжалась, как будто без его участия.
Илья вскочил и ринулся к выходу. Начальственный окрик не остановил его, но у лифта догнала секретарша и вручила листок с каким-то телефоном.
— Константин Григорич сказал, что это его товарищ, следователь из прокуратуры. Он с ним договорится обо всем, но вы сами еще вечерком позвоните.
Ну и зачем?!
Вместе двинуться по следам королевы Марго? А смысл?
Удостовериться в своей правоте или очередном промахе ему было совершенно неинтересно.
Как есть, так и есть.
Он позвонил домой, долго выспрашивал мать, а та увиливала, говорила сквозь зубы, ссылалась на замоченное в ванной белье, которое нужно прямо сейчас, немедленно постирать, иначе быть беде. Илья злился невероятно, но отступать и не думал. Он набирал домашний номер несколько раз, пока не добился внятного ответа. Наконец, Ольга Викторовна обреченным голосом сообщила, что она — старая дура. Трубку выхватила Маринка и велела ему не доставать маму, и рассказала, как Рита всему семейству втюхала историю с предстоящей свадьбой, как все радовались, а потом огорчались, поняв, что с Женькой у него происходит что-то совсем странное.
Он перестал слушать почти сразу же, выяснив, что Рита на самом деле была в доме.
«А ты сомневался?! Давай, признайся, что нет. Тебе просто хотелось потянуть время, тебе просто было страшно показаться на глаза той, которой ты не поверил».
Хотел верить, и не мог.
«Ладно, хватит! Мог, еще как мог, только кроме своей обиды ничего вокруг не видел. Она уехала, а потом еще выяснилось, что пропали документы, и все это доконало тебя, и ты позволил гневу взять вверх, а сам спрятался за его спиной, наблюдая, как он будет расправляться с ней.