Не царское дело
Шрифт:
«Морду будет долго лечить», — с каким-то людоедским удовольствием подумала она, вдавливая в пол педаль газа. Счастье, что машина была готова к такому старту. Через несколько секунд Настя уже была далеко от места нападения. Ее пытались убить? Нет, ограбить! Господи, да ведь у нее при себе драгоценностей целая куча! Только кто мог об этом знать? Никто.
Настя мчалась так, словно уходила от погони, только на самом деле за ней никто не гнался. Очень быстро она добралась до банка, где у нее был абонирован сейф. Там она оставила письмо прабабушки и папку с документами на недвижимость: до тех пор, пока не найдет себе подходящего юриста. Потом ей пришлось заехать в квартиру Пчелки,
Уже темнело, когда она зарулила в родной двор. Не выключив мотор, обессилено распласталась в кресле. Двигаться не было ни сил, ни желания.
«Не слишком ли много для одного дня?» — вяло подумала она, глядя на дверь своего подъезда. Туда входили соседи — нормальные люди, которые не находят трупы и на которых не совершают покушения киллеры, переодетые разносчиками пиццы.
Усилием воли она заставила себя выйти из машины и сразу же поняла, что придется идти в магазин. Есть хотелось невероятно! Приступы обжорства нападали на нее именно тогда, когда она особенно сильно нервничала. А уж сейчас у нее был настоящий стресс! Беда в том, что холодильник со вчерашнего дня стоял пустой, там сиротливо лежали лишь одна дряблая морковка и корочка сыра. Пришлось, наперекор опасности, бежать в соседний супермаркет. Побродив вдоль стеллажей и набросав в тележку молока, кефира, йогуртов, хлебцев и сырков, она пошла занимать очередь в кассу. По дороге зачем-то прихватила батон сервелата и банку кабачковой икры, хотя ни то ни другое не входило в ее рацион. Вероятно, этот выбор тоже был последствием стресса. Стоя в очереди, она размышляла, стоит ли ей обращаться в полицию. Настя представила себе эту сцену так.
Потерпевшая (Анастасия Батманова): Здравствуйте, полицейский! На меня сейчас напали и хотели убить.
Полицейский: Вы уверены?
Потерпевшая: Он достал пистолет и направил на меня.
Полицейский: Кто?
Потерпевшая: Откуда я знаю? Незнакомец. Но он был с пистолетом. А пистолет был с глушителем.
Полицейский: Вы разбираетесь в оружии?
Потерпевшая: Нет!
Полицейский: Откуда тогда вы знаете, что это был глушитель?
Потерпевшая: Ниоткуда, в кино видела.
Полицейский: Значит, вы не уверены, был ли там глушитель.
Потерпевшая: Я уверена, что был пистолет, и он целился в меня!
Полицейский: Пистолет?
Потерпевшая: Убийца!
Полицейский: Пишите заявление, его рассмотрят в установленном порядке.
Потерпевшая: Долго?
Полицейский: Как положено.
Потерпевшая: Пока вы будете рассматривать, меня могут убить! Приставьте ко мне охрану.
Полицейский: Для этого еще нет оснований. Если станет ясно, что вам угрожает реальная опасность, тогда…
Потерпевшая: Вы меня сможете защитить или нет?
Полицейский: Девушка, это ваша колбаса?
Настя вздрогнула и стала медленно выплывать из тумана своих печальных фантазий.
— Девушка, колбаса ваша? — переспросила расфуфыренная рыжая кассирша, нетерпеливо глядя на рассеянную покупательницу. — Валяется как-то в стороне. Непонятно, берете или нет.
— Беру, — пробормотала Настя, решительно придвинув к кассе эту более чем спорную покупку.
Нет, в полицию обращаться не стоит. Кто ей поверит на слово? Ни свидетелей, ни улик. Свидетели, наверное, были, но ведь Настя сразу же удрала с места происшествия. И днем с дачи Прудковского тоже удрала. И теперь все так запуталось, что совершенно
Выйдя на улицу с безобразно раздутой сумкой, из которой победно, словно рычаг переключения передач, торчал батон сервелата, она медленно побрела к дому. Порадовалась, что возле подъезда полно старушек, а в дверь как раз входит шумное семейство с двумя резвыми детьми и коляской. «Коляска поедет в лифте, а папаша пойдет пешком, — догадалась Настя. — Вот я к нему и пристроюсь».
Уже очутившись возле двери своей квартиры, Настя вдруг подумала, что за прошедшее время какие-нибудь шустрые оперативники вполне могли выйти на ее след и даже устроить в квартире засаду. Вероятность этого была ничтожна, но она существовала. Поэтому на площадке она немного помедлила, прислушиваясь, но из квартиры не раздалось ни единого звука. Поставив на пол тяжеленную сумку с продуктами, Настя достала связку ключей и попыталась открыть верхний замок, но ключ не поворачивался. Сначала она решила, что, убегая утром из дома, просто забыла его закрыть. Повторила операцию с нижним замком — результат оказался таким же. И тогда она поняла, что внутри кто-то есть. Или был.
— Эй, кто тут? — крикнула она в приоткрывшуюся щелку. — Выходи, а то собаку натравлю! — И чтобы не быть голословной, громко гавкнула.
Вероятно, от страха ее «гав» прозвучал жалко, и она постаралась сейчас же исправить ситуацию, гавкнув еще раз, побасистее.
— Сидеть, Мухтар! — грозным голосом приказала она воображаемой собаке и всунула голову в собственный коридор, телом оставшись на коврике возле входной двери. — Сначала я посмотрю, кто там затаился. А потом уж в дело вступишь ты. Порвешь негодяев на клочки. Ты готов? — И сама себе ответила: — Гав! Гав!
Тут позади нее раздался шорох, Настя стремительно обернулась и увидела, что на площадке стоит ее сосед Павел Петрович и таращит на нее глаза. Всего один раз в своей жизни она видела, чтобы люди так выпучивали глаза. Это было в тот день, когда Тазов узнал о замужестве своего нового главного бухгалтера.
— А, Павел Петрович! — светским тоном сказала Настя, словно не замечая его состояния. — Как поживаете? По глазам вижу, что неплохо!
Объяснять, почему она только что гавкала на весь подъезд, не было никакого желания. И вообще, успокаивать соседей, когда у нее самой все так паршиво, казалось ей занятием неблагодарным. Однако Павел Петрович вполне мог сгодиться для того, чтобы разведать обстановку. Нужно было только заставить его снова заговорить и задвигаться. Настя с удивлением поняла, что готова рискнуть чужой жизнью, лишь бы, чего доброго, не расстаться со своей.
— Давненько мы с вами не болтали по душам, Павел Петрович! Что, если нам исправить ситуацию прямо сейчас?
Настя обежала соседа и стала подталкивать его в спину, приговаривая:
— Чайку попьем, конфеты «Грильяж» погрызем!
Сначала Павел Петрович честно сопротивлялся. Однако у него не было никаких шансов победить. Настя толкала его к двери своей квартиры с неотвратимостью бульдозера. В конце концов они перевалили через порог — сначала сосед, а потом уж и она сама.
— Анастасия, что вы делаете? — козлиным голосом спросил Павел Петрович.
Способность говорить вернулась к нему где-то в районе кухни.
— Я предлагаю вам попить чаю. Только сначала вы должны оценить перестановку мебели, которую я вчера сделала. У меня стало гораздо светлее и уютнее, правда? — спросила она зверским голосом, убедившись в том, что на кухне никого нет, и проталкивая Павла Петровича в гостиную.
— Но я же никогда прежде у вас не был! — воскликнул тот, пытаясь извернуться и установить с Настей визуальный контакт.
Однако та смотрела мимо, глаза ее бегали по сторонам, отыскивая малейшие признаки опасности. Пользуясь соседом как живым щитом, она проверила маленькую комнату и ванную.