Не царское дело
Шрифт:
— Киллеры? — упавшим голосом спросила Настя.
— Не похоже. Мои люди подумали сначала, что они минируют дверь.
— Минируют?!!
— Не исключали мы и поджог — собственно квартиры или только входной двери. Опасения не подтвердились.
— Ты уже выяснил, кто это? — дрожащим голосом спросила Настя.
— Для того мы сюда и приехали. Довольно экстравагантная пара, сейчас сама их увидишь.
Крутов достал из кармана рацию и отдал короткую команду. Буквально через несколько минут рядом с машиной появился неприметный блондин лет тридцати в темных очках. На плече у него висела
— Ну, и что это за мужские игры на свежем воздухе? — спросила Настя, которая вся извелась от нетерпения.
— Не желаешь посмотреть небольшой документальный фильм? — Крутов открыл сумку, в которой оказался прибор, похожий на портативный компьютер. — Качество, правда, не ахти.
Примерно на пятой минуте просмотра Настя, ткнув пальцем в монитор, воскликнула:
— Это же тот ненормальный, которого я била колбасой! Останови картинку!
— Точно он? Уверена? — переспросил Крутов, нажимая кнопку «пауза». — Ты ведь много кого била — разносчика пиццы, к примеру.
— Разносчика пиццы я не била, он просто попался под горячую руку.
— Конечно, а бородач попался под батон сервелата. Хорошо, посмотри еще раз, внимательно. Прежде чем предпринимать конструктивные меры, надо убедиться, что мы не ошиблись в объекте.
Настя возмутилась:
— У меня прекрасная зрительная память. Тут иногда нечетко видно, со спины я бы его не узнала. Но когда он повернулся лицом — все точно. Борода, глаза, майка с надписью. Даже картуз тот же — он, наверное, его никогда не снимает.
— Я так и подумал, когда мне дали его описание. Вспомнил твои красочные рассказы про портки, сандалии и грязную фиолетовую сумку. Но перепроверить все-таки было необходимо.
— Чего там перепроверять! Говорю тебе — тот самый псих-террорист, который все время что-то от меня требует.
— Все-таки — что именно? Ты совсем ничего не поняла?
— Не поняла. Он не вступает в диалог. Злится, кричит, утверждает, будто я обладаю чем-то. И оно мне не принадлежит, а принадлежит то ли народу, то ли вечности, то ли будущему. Бред какой-то.
— Чем обладаешь, конкретно? Не догадываешься?
— Нет, клянусь тебе! По-моему, он просто опасный идиот. В фиолетовой сумке если не бомба, то наверняка взрывчатка. Может, он действительно мою квартиру хочет взорвать? Правда, в последний раз сумки у него не было.
— Зато здесь сумка присутствует, — ткнул пальцем в экран Крутов. — Только таскает ее теперь не он, а его подельник. Вернее — подельница.
— Так это женщина? — искренне удивилась Настя. — Я думала — мужичонка такой хилый на тонких ножках. Правда, шапочка голову почти полностью скрывает, но… Точно женщина?
— Точно. Не Тайра Бэнкс, конечно, однако все же дама.
— Ого, в казармах теперь популярна Тайра Бэнкс? Что-то новенькое.
— В казармах, насколько я помню, по-прежнему популярна Дана Борисова, которая, правда, чуть уступает покойной ныне Анне Николь Смит. Тайра нравится мне
— Ну отчего же? Мне хочется знать: такое тонкое знание мира высокой моды свойственно всем разведчикам или только избранным?
— Как-то меня держали в заложниках на одной квартире, — скучным голосом пояснил Крутов. — Там круглые сутки работал телевизор, и ребята, которые меня охраняли, уж не знаю почему, смотрели исключительно каналы о моде. Так что я поневоле запомнил.
— Признаюсь как на духу — мне страшно общаться с таким типом, как ты. Не жизнь, а голливудский боевик — засады, перестрелки, заложники, марш-броски через горные перевалы. На самом деле я ведь о тебе ничего не знаю. Ты должен непременно просветить меня на свой счет.
— Как-нибудь поведаю тебе историю своей жизни, посмеемся. А теперь скажи лучше: ты не встречала эту женщину? Она не была где-нибудь неподалеку, когда происходили встречи с бородатым экстремистом?
— Не помню. Кажется, нет. Да я бы и не запомнила такое чучело.
— Или, наоборот, запомнила, — задумчиво сказал Крутов. — Думаю, настала пора побеседовать с этими ребятами, выяснить, чего они добиваются.
— А как?
— Сейчас увидишь, — загадочно улыбнулся Крутов. — Только ты должна мне немного подыграть.
— Говори, что нужно делать, — решительно отозвалась Настя, готовая сию же минуту отправиться в поход на врага.
— Делать как раз ничего не надо. Ты сейчас спокойно, прогулочным шагом, дойдешь до своего подъезда. Там немного постоишь, словно раздумывая, потом развернешься и быстро направишься в сторону вон той машины.
Крутов указал на черный микроавтобус, спрятавшийся в тени трансформаторной будки, как раз за площадкой с тренажерами, где принял неравный бой покойный ныне филателист Прудковский.
— Можно я себя ладошкой по лбу хлопну? — невинно взмахнув ресницами, спросила Настя.
— Зачем?
— Ну, вроде забыла что-то и только сейчас вспомнила. Скажи, мы для кого играем спектакль? Для меня?
— Что ж ты такая обидчивая? Тут важно, чтобы все было натурально, потому что маньяков и террористов надо ловить в их естественной среде. Короче, ты идешь к микроавтобусу. Что последует дальше, мы пока не знаем, но ты ни во что не вмешиваешься, договорились?
— А если он опять…
— Мы договорились?
Настя молча кивнула.
— Вот и замечательно. Можешь начинать дефиле. Иди, ничего не бойся и ни о чем не думай.
— Ни о чем не думать невозможно, — заметила Настя, вылезая из джипа. — Даже три секунды. Это тебе любой философ объяснит.
Настя храбрилась, но внутри у нее все сжималось от страха. Вдруг Крутов не успеет ее защитить? Что, если избитый колбасой псих придумал какую-нибудь каверзу? Он может начать стрельбу или кинется с ножом. Или подбросит гранату, и ее молодое красивое тело разорвет на кусочки. Тогда в вечерних новостях радостно сообщат — от рук убийцы погибла наследница многомиллионного состояния. Хотя нет, не сообщат, потому что про многомиллионное состояние, как справедливо заметил Крутов, никто, кроме них двоих, пока не знает. Разве что управляющий, с которым еще предстояло объясняться.