Не целуйтесь с незнакомцем

Сойер Мерил

Проводив взглядами замыкающий самолет, вся четверка вылезла из-за камней. Подбежав к берегу, они посмотрели вниз. На камнях лежал неподвижный ослик, придавленный перевернутой тележкой. До их ушей донеслись почти что человеческие стоны.

Тони, возница и Пифани освободили несчастное животное. Джои отважно попытался встать на ноги, перебирая копытами, но из этого ничего не вышло. У него были множественные переломы, сквозь окровавленную шкуру торчали белые обломки когтей.

– Сукин сын! – обругал Тони осла.

– Чем же он виноват? – спросила Пифани и печально

добавила: – Лучше прекрати его мучения.

– Как? Я не на дежурстве. Что, бежать на базу за ружьем?

Пифани молча подала ему свой револьвер. Тони удивился, но воздержался от расспросов. Держа Джои за морду, чтобы он не дергался, он прицелился ему между умных глаз и выстрелил. Голова животного упала на камни, уши обмякли, как тряпки. Из дырочки между оставшихся открытыми глаз потекла струйка крови.

– Скорей в Бискру! – приказал Тони вознице, имея в виду ближайшую деревню. – Скажи Джозефу, чтобы явился с повозкой и людьми, как только фрицы повернут на Сицилию.

Пифани не стала спрашивать, зачем Тони люди. Она смотрела на Джои, не в силах отвести взгляд от его умоляющих глаз. Его разрубят на куски и продадут все, включая кости и хвост, на черном рынке. Она наклонилась и закрыла веки ослика, потом ласково провела рукой по его мягкому уху.

– Джои нельзя пускать на мясо. Он такой домашний!..

– Лучше, чтобы люди дохли с голоду? – Тони протянул ей револьвер, но она не взяла его, пребывая в странном оцепенении.

Пифани покачала головой. Люди ели теперь все, что придется. Как раз накануне один из обитателей их стоянки принес с рынка освежеванного кролика. Пифани готова была поклясться, что это кошка. Кролики, на которых в свое время махнули рукой, не сумев извести, исчезли сами собой; а домашние кошки были переведены на самостоятельное проживание уже несколько месяцев назад. Некоторые до сих пор охотились на крыс на пристани.

Отец обнял Пифани.

– Никогда не прощу немцам, что они довели нас до такого. – Он повел ее прочь.

– Прощай, Джои, – сказала ока, не оборачиваясь.

Пифани позволила отцу отвести ее к старой паромной пристани, где они присели на остатки свай, расщепленных немецкими бомбами. Вдали раздавались взрывы: немцы методично бомбили Валлетту. Скоро самолеты взяли курс на север, низко пролетев над холмами, где засели наблюдатели. На этот раз они изменили своей тактике, принявшись за зенитные батареи, расположенные на берегу.

В первый раз за долгие месяцы отец разговорился, вспоминая, как семья путешествовала по Мальте. Обедали они тем, что брали из дому в корзинке.

– Жизнь была проще, – заключил отец.

Пифани прекрасно помнила то время. Младшая сестренка Одри ковыляла за ней, чтобы не отстать, мать останавливалась, чтобы побеседовать со вдовами в черном, плетущими в дверях своих домов кружева, и сообщить им, деревенским жительницам, столичные новости.

– Ты до сих пор горюешь по маме? – спросила Пифани. Смерть матери буквально подкосила отца, но ведь с тех пор минуло столько лет...

Он внимательно посмотрел на дочь.

– Я всегда буду по ней горевать.

Людей, которых так сильно любишь, невозможно забыть. – Он улыбнулся ей такой знакомой улыбкой. – Твоя мать по-прежнему со мной. Она жива в тебе. Все мы живем в своих детях. Это и есть бессмертие. Ты не представляешь, каким утешением ты была для меня после кончины Эмили. Если бы не ты, я не смог бы вырастить Одри.

Она обняла отца и положила голову ему на плечо. Не совершает ли она ошибку, отсылая его на другой остров, когда он так нуждается в ней?

– Ты очень похожа на Эмили, – продолжал он. – У тебя волосы и глаза Кранделлов, но силой духа ты пошла в мать. Она бы перенесла войну мужественнее, чем я.

– С тобой все будет хорошо, папа, обещаю. На Гоцо всего в достатке. Там ты будешь в безопасности.

Отец оглянулся. Тони инструктировал подошедших из деревни мужчин. Они уже приготовились разделывать осла, чтобы успеть с этим делом до заката. Пифани не смогла смотреть на эту сцену. Отец привлек ее к себе.

– Я знаю, что ты сделала: ты дала мне шанс выжить. Надеюсь, это не потребовало от тебя слишком больших жертв.

Она не хотела думать сейчас о Тони Бредфорде. Развязка наступит завтра, в темноте тоннеля или в часы одиночества после дежурства. Но она не позволит Тони испортить ей последние часы в обществе отца.

На горизонте запрыгала по волнам черная точка, приближаясь к берегу. Это была лодка с Гоцо. Пифани захотелось крикнуть, как маленькой: «Папа, не бросай меня!»

Они молча обнялись, не смея вслух признать страшную правду: очень вероятно, что они видятся в последний раз. Лодка, минуя мины, подошла к самым сваям. Теперь Пифани не могла сдержать слез: они одна задругой сбегали по ее щекам.

– Слезы истории. Прощание мужчин и женщин, которых разделяет чужая война. В итоге многие умрут, еще больше людей будут страдать, но мир так и не изменится. – Он протянул ей платок. – Обещай мне, что позаботишься об Одри. – Он шагнул в лодку.

– Обещаю, папа. – Слава богу, что хоть Одри находится в относительной безопасности – в Англии, у Атертонов, друзей их семьи.

– Если что-то случится с тобой или со мной, не забывай, что людей, которых ты по-настоящему любишь, невозможно лишиться. Даже смерть не в силах разлучить тебя с ними. Они будут жить вечно в твоем сердце.

10

Лучи восходящего солнца настойчиво пробивались сквозь туман, освещая Пифани и Тони, уже добравшихся до окраин Валлетты. У развалин хибары повозка остановилась, трое мужчин соскочили на землю, чтобы выгрузить ослиное мясо и несколько мешков с овощами, доставленных с Гоцо лодкой, забравшей отца Пифани.

– Почему ты не отдаешь еду преподобному Циппи? – спросила Пифани в тщетной попытке наставить Тони на путь истинный. Сама она и подумать не могла о том, чтобы утолять голод ослиным мясом, однако на острове хватало отчаявшихся людей, которые не стали бы задаваться вопросом, что именно едят. – Он составляет списки продуктов, выданных каждому лагерю. Он бы распределил припасы по справедливости.