(не)Чужая жена
Шрифт:
Теперь у меня был свой уголок сицилийской кухни недалеко от офиса. Правда, я никогда не приходил туда на деловые обеды.
Это было мое, личное. Тайное.
То, что я не афишировал.
А Василису хотелось привести именно туда.
Мы провели прекрасный вечер. Хотя я видел, как она была напряжена в самом начале.
А потом…
Потом я как мудак все испортил. Поторопился. Так хотелось поцеловать ее.
Губы
Натуральные.
Почувствовал, как между нами стена прозрачная выросла. Ее испуга стена.
Но… она не меня боялась. Нет.
Она, скорее, испугалась себя. И тех чувств, которые я у нее начал вызывать.
Уже далеко не детских чувств.
Охренеть как я был рад, когда понял это.
«Еще немного подожди, Корсар, и она твоя, еще совсем немного!»
Мечтал, сам обалдевая от близости этого счастья, чуда.
Угу.
Что там говорят? Расскажи богам о своих планах.
Блядь.
Рассказал, видимо…
Привез ей из Шанхая подарков целый чемодан.
Мечтатель, хренов.
А она…
– Да, Антош, конечно, я смогу, обязательно, целую, милый…
Да… жеваный ж ты крот…
Я вышел из кабинета. Нашел в себе силы сказать ей, что у меня важная встреча.
И бухал три дня.
Нет, сначала я попытался узнать, что это за красивый гондон Антон к ней подвалил.
И он мне не понравился.
Не потому, что он клеил мою малышку, нет.
Я слышал про его отца. Про их фирму. Про их дела.
И прекрасно понимал, что, если я озвучу все, что узнал, Василисе, она мне просто не поверит! Решит, что я нарочно собрал компромат, потому что она меня «продинамила».
Идиот!
Надо было рассказать обо всем сразу!
И отцу ее тоже надо было все рассказать.
Но Виктор снова перенес инфаркт, он был болен.
А у меня намечался второй крупный контракт с Китаем, и американцы выкатили предложение.
Я просто с головой ушел в бизнес.
Нет.
Я просто тупо спрятал голову в песок, как страус. Подумал, что она сама поймет, что этот молодой гондон ей не нужен, старался быть внимательным. Не нагружал работой. Обращался ласково в надежде, что внимание обратит на то, что жесткий и требовательный руководитель превратился из льва в ягненка.
Хрена лысого!
Она
Антоша был везде! Везде, сука!
А потом…
Потом я узнал, как у меня красиво увели и Китай, и Америку.
А эта…
Эта сучка малолетняя стояла передо мной и рассказывала, какое я чудовище, деньги отмываю. Подбородочек дрожал. Боялась.
Я ведь ее реально мог закрыть! Экономическое преступление, мать его етить… И повернуть это можно было так, что она не просто бы штрафы платила, а оказалась бы в местах не столь отдаленных. И у меня были нужные рычаги, на которые я мог надавить!
И села бы она! Не гондон этот ее, Антон, а именно она! Он-то с папашей его, сучары, типа не при делах… Девочку подставили. Красиво подставили.
Блядь…
Нет, сажать ее, конечно, не стал бы…
Но, по крайней мере, мог сделать так, чтобы она больше никогда, сука, никогда не смогла бы в столице найти работу приличнее посудомойки в придорожном кафе!
Она бы стала персоной нон-грата везде!
Рассказывал ей тогда об этом, а она…
Стояла, дурочка, в моем кабинете, такая гордая, пыталась показать, что сильная, что не боится!
Я ведь мог тогда ее…
Мог же.
И она все еще нетронутая была. Знал.
По запаху чуял, что нетронутая.
Целка-невидимка, мать твою…
Но…
Противно было. Насильником не был никогда.
И не хотел вот так. Силой.
Хотел, чтобы сама пришла.
А она выбрала этого утырка слащавого.
И сразу… сразу словно с нее все краски смыло. Стала прозрачной.
Смотрел на нее и прощался. Не с ней.
Со своим чувством. Понимая, что больше такого у меня никогда не будет.
Все, реально стал старый. Не по возрасту, что мне было там? Ей двадцать один на тот момент, мне тридцать три всего.
Старый для иллюзий. Иллюзий о чувствах, которые бывают у людей.
Любовью это называется.
Чистое, светлое, большое.
Блядь… Чистое, светлое, большое – это белый слон в ванной!
А любовь – это фейк.
Вернулся в тот день домой – пусто, холодно.
И чемодан стоит, который я для неё из Шанхая вез. Там платья шелковые, платки красивые, духи какие-то, сувениры, украшения. Было желание все это сжечь. Уничтожить.
Потом решил отдать все какой-нибудь шлюхе, пусть носит, радует меня.