Не дать смерти уйти

Самаров Сергей Васильевич

* * *

Остаток дня у меня ушел на беготню от склада к штабу и обратно. И только к концу рабочего дня, когда уже и складские служащие разошлись по домам, я отправился домой…

Жена встретила меня перед дверью, едва только я успел повернуть ключ в замке. По ее виду я понял, что предстоит серьезный разговор. Отсутствие дома сыновей также это подтверждало. Обычно в это время они делали уроки. Но перед каждым серьезным разговором Марина отправляла детей погулять, чтобы не мешали.

Разувшись, я сразу прошел на кухню.

– Мне сегодня пообедать было некогда… Покормишь?

– Покормлю… Только я уже забыла, как тебя кормить… И чем тебя кормить… Что ты любишь –

не помню… Понимаешь, что происходит? Я вот уже не понимаю, хотя происходит это со мной… Я вообще не понимаю, есть у меня муж или я мать одиночка, стоит мне кого-то с работы встречать или не стоит…

Я ответил предельно мягко, стараясь не обострять отношения перед такой сложной и ответственной поездкой. Если во время командировки кошки на душе скрести будут, это не дело.

– Я понимаю и себя, и тебя, я понимаю, что у меня есть служба, что я офицер спецназа, и служба отнимает много моего времени, в том числе и личного, поскольку я уже не просто рядовой исполнитель, как было полгода назад, когда я еще был капитаном. Теперь я командую отдельным сводным отрядом. И тебе тоже должно быть понятно – ты ведь у меня умница! – что с повышением в должности у меня прибавилось ответственности. И чем выше у меня будет должность, тем больше будет ответственности. И ты, как образцовая жена офицера спецназа, должна это понимать терпеть, страдать, но – понимать, и во всем меня поддерживать… – Я улыбнулся и взял ее за руку, показывая, что я не отвечаю агрессивностью на непонимание, а стараюсь найти мирный выход из сложной для любой женщины ситуации.

Марина руку выдернула.

– Я соседей вижу чаще, чем тебя… Дети растут без отца… Им сейчас твое внимание нужно, а его нет… В школе и у того, и у другого дела еле-еле идут, а на них и прикрикнуть некому…

– Но ты же у меня все успеваешь, и прикрикнуть, если надо, сможешь и уроки проверить… А у меня служба такая… И с этим следует смириться. Смириться и приспосабливаться к обстоятельствам… – я продолжал говорить с улыбкой. – Так ты кормить меня собираешься?

– Собираюсь… – она кастрюлю поставила на газовую плиту со стуком – как бросила, стала спички зажигать – они ломались у нее в пальцах.

Пришлось мне встать и самому газ зажечь.

– Не нервничай… Все образуется…

– Как не нервничать!.. Ты же не отдыхать едешь, там же война, там же звери живут…

– Вот, когда ты в первый раз меня провожала и так же ругалась, тогда ты имела на это полное право… – сказал я. – Тогда там в самом деле война шла, и мне повоевать пришлось изрядно… На животе поползать и по снегу и по грязи, и приехать с синяком на плече от приклада… А сейчас это уже совсем другая страна… Это уже наша страна… И вся командировка там сводится к проверке документов…

– Да… Я уже знаю… Первая группа не вернулась, застряла, а вас вместо нее сунули… Если не вернулась, значит, не все документы проверить успела…

– Значит, еще проверяет… А нас даже в другой район… Там тоже проверять надо…

Марина заплакала… Значит, ругань закончилась, осталось только сообщить мне, что она уже о разводе подумывает, потому что одной все-таки легче жить, чем ждать мужа, и гадать, жив он или нет… Так уже бывало…

* * *

Обычно мы поездом ездили, но в этот раз нас отправляли военно-транспортным самолетом, и как-то уж очень второпях. Даже насчет самолета договаривались в последний момент, когда вылетать уже пора было. Уже одно это говорило о важности задания и оперативной необходимости как можно скорее оказаться на месте. Однако поспешность до добра не доводит. Всегда есть опасность что-то упустить. И обнаружить это потом. Когда уже поздно.

На трех грузовиках в сопровождении двух милицейских машин с включенными мигалками нас через весь

город повезли в военное авиационное училище, с аэродрома которого нам и предстояло вылететь. И машины, почти не задержавшись на КПП, проехали прямо к самолету.

Экипаж пришел уже после начала загрузки. Командир понаблюдал некоторое время за нами, потом громко спросил:

– Кто командир?

Я подошел и отдал честь, поскольку командир экипажа оказался в чине полковника.

– Майор Ярилин, командир сводного отряда…

Полковник руку мне пожал.

– Предупредите всех, чтобы отключили «мобильники». Самолет, мягко говоря, не новый… Собирались в капремонт отправлять, а тут такая срочность… Короче, прикажите…

И он отошел в сторону, сердито поморщившись. Морщился полковник, как я понял, не от того, что ему не понравился мой внешний вид, и тяжеленная «газонокосилка» [14] на моем плече, а на необходимость лететь на самолете, который хотели отправлять в капитальный ремонт. Мне это сообщение тоже не слишком понравилось, но как-то у нас так повелось, что если садимся в самолет вместе с летчиками, то уверены – летчики свое дело знают и сделают все как надо. Точно так же мы садимся в машину к незнакомому водителю, и передоверяем ему свою жизнь… По большому счету, это неправильно и даже опасно. Человек за свою жизнь должен сам отвечать. Тем не менее, другого не дано, и приходится принимать все как есть…

14

«Газонокосилка» – ручной гранатомет РГ-6, мощное оружие огневой поддержки. Стреляет гранатами калибра 40 мм на расстояние от 50 до 400 метров. Боевая скорострельность 15 выстрелов в минуту. Стреляет гранатами ВОГ-25. В гранате 200 осколков, которые на расстоянии 6 метров от взрыва способны скосить траву. Отсюда и обиходное название – «газонокосилка». Возможно оснащение гранатами ВОГ-25П (подпрыгивающими), которые взрываются на высоте до полутора метров, что существенно увеличивает зону поражения. Несмотря на отличные результаты, до сих пор считается экспериментальным оружием, и в войсках находятся только опытные образцы, хотя, по данным прессы, такие гранатометы были найдены и у чеченских боевиков, и даже у косовских албанцев. Остается только гадать, как они туда попали.

* * *

Долетели мы, тем не менее, вполне благополучно…

В Ханкале к нам подбежал какой-то офицер, погон которого не было видно под «разгрузкой», и приказал колонной двигаться на другую сторону аэродрома, где стояли вертолеты.

– МИ-26 для вас выделили… Там все поместитесь…

– Нас девяносто человек… Да еще все перегружены… – возразил я. – «Двадцать шестой» на восемьдесят пять рассчитан, и без груза… Пилоты могут заупрямиться.

– Они что, считать вас будут?… Загружайтесь, майор, и говори, что вас восемьдесят… Про запас… Тогда и про груз не спросят…

– Задачу когда ставить будут?

– Полковник Разумов из «Альфы» подъедет прямо к вертолету. Звонил – скоро будет… Давай, строй своих…

На летном поле гулял сырой и порывистый осенний ветер. Мы в темпе пересекли летное поле и безошибочно выбрали свой вертолет – МИ-26 здесь стоял в единственном экземпляре. Тяжелые винты его только-только начали порывисто, под хлопки сильного двигателя вращаться. Машина готовилась к вылету…

Зеленого цвета «уазик» подкатил к вертолету, когда уже половина отряда завершила посадку. Из «уазика» вышли три человека и двинулись ко мне. Положение казалось мне странным. Мы не знали куда и зачем летим, какую задачу предстоит выполнять. Не было даже карты местности, где будет производиться высадка.