Не делай добра
Шрифт:
– Мне казалось, что Мартынюк – не ваш человек?
– Районный опер. Ему наше вмешательство не понравилось!
– Почему? – удивился Мономах. – Разве он не должен радоваться, что с него сняли груз?
– Дело может стать громким, а кому не хочется снять сливки?
– Мы об одном и том же деле говорим? Беременная девчушка попала под машину…
– Вы не все знаете, Владимир Всеволодович, – прервала Мономаха Алла. – Мартынюк считает вас главным подозреваемым по делу, но у меня есть основания не доверять его суждению
– В смысле?
– Серийные убийства. Мартынюк с вами не знаком, но я-то понимаю, что подозревать вас глупо!
– Погодите, Алла Гурьевна, я правильно понимаю: вы говорите, что Яну убил маньяк?!
– Я имела в виду, что между жертвами прослеживается что-то общее и что это похоже на серию. Слово «маньяк» я даже не произнесла! И я хочу лично от вас услышать, что связывает вас с гражданкой Четыркиной.
В течение нескольких минут Мономах рассказывал следователю о кратком знакомстве с покойной, а также о том, как Мартынюк пытался подловить его на лжи. Суркова ни разу не перебила, не задала наводящих вопросов – судя по всему, его рассказ в целом не шел вразрез с тем, что она узнала у самого опера.
– А теперь, Владимир Всеволодович, рассказывайте то, что вы скрыли от Мартынюка! – потребовала Алла, когда он закончил.
– С чего вы взяли, что я что-то от него скрыл?
– Потому что за время общения с вами я успела понять, что вы похожи на матрешку: снимешь один слой, а там еще один; снимешь его – а там следующий… Давайте колитесь!
В этот момент к столику подошел официант, принесший винегрет и мясо на гриле для Мономаха. После того как он удалился, Алла устремила на собеседника испытующий взгляд, всем своим видом показывая, что ожидает ответа.
– Что ж, – начал Мономах, – я ничего не скрывал от Мартынюка, но я и в самом деле кое-что сделал. Я навестил квартирную хозяйку Яны.
– Что вы сделали?! – перебила Алла, выкатив глаза. – Вы – один из вероятных подозреваемых, и вы делаете ровно то, чего от вас ожидают – входите в контакт со свидетелями по делу? Вы соображаете, что творите?!
– Я не мог так все оставить! – попытался оправдаться Мономах. – Этот Мартынюк, он вцепился в меня как клещ, даже не дав себе труда разобраться в том, что произошло! Что мне было делать – прижать уши и ждать, пока меня загребут в СИЗО?!
– Ладно, – вздохнула Алла, – и что же вам поведала квартирная хозяйка?
– А, так вам интересно? Потому что Мартынюк и к ней приходил, только она не стала с ним делиться!
– А с вами поделилась?
– Она дала мне визитку некой организации под названием «Дочки-матери».
– Это что, приют для матерей-одиночек?
– Оказывается, Яна обратилась туда, так как ее избивал бывший парень, некий Денис Касатонов.
– Отлично! – обрадовалась Алла, вытаскивая блокнот и записывая имя. – Скажете мне адрес этих «Дочек-матерей»?
– Ну… видите
Алла едва не задохнулась от возмущения, однако то, о чем говорил Князев, оказалось интересно и полезно, и обвинять его в чрезмерном любопытстве язык не поворачивался. Не говоря уже о том, что ему за короткое время удалось выяснить о Четыркиной больше, чем Мартынюку, и, возможно, даже больше, чем смогла бы выяснить она сама, размахивая удостоверением. Алла не раз убеждалась, что людям, не имеющим отношения к следственным органам, окружающие доверяют охотнее.
– Что вы узнали?
– Во-первых, у Яны дом в Красном Селе, но она зачем-то снимала квартиру в городе. Я предположил, что она скрывалась от Касатонова, потому-то и съехала со старого места жительства. Кстати, мы встретились в электричке: может, она ездила за вещами? В съемной квартире, по словам хозяйки, мало одежды и прочих мелочей, необходимых каждой женщине. Вполне вероятно, она уезжала в спешке, а потому не успела прихватить много.
– Так Яна, выходит, была состоятельной барышней? – удивленно пробормотала Алла.
– Какое там! – возразил Мономах. – По словам директрисы «Дочек», она была бедна как церковная мышь!
– А откуда деньги на съемное жилье?
– Меня это тоже заинтересовало. Как и директрису – у нее создалось впечатление, что Яна одна на всем белом свете!
– А как долго Яна находилась в приюте?
– Директриса говорит, около недели.
– Интересненько… То есть Четыркина жила в Красном Селе. Потом перебралась в Питер и сняла жилье, после чего обратилась в «Дочки-матери», произведя впечатление сироты казанской?
– Знаете, – медленно проговорил Мономах, – мне не показалось, что Яна жировала или притворялась: в квартире не было излишеств и ее гардероб не отличался дороговизной и разнообразием.
– Да-с, задачка! – согласилась Алла. – А вы молодец, Владимир Всеволодович: вам удалось так много выяснить! Хочется отругать вас за самодеятельность, да не могу. Но не могу и не спросить, зачем вы это сделали? Вы говорите, что видели Яну всего однажды, и я вам верю. Тем не менее вы ведете себя как лицо заинтересованное. Почему вы чувствуете себя обязанным Четыркиной?
– Потому что не смог ей помочь, хоть и пытался. Как говорится, благими намерениями…
– Вы сделали больше, чем сделал бы любой другой человек, и не ваша вина, что жер… то есть Яна не приняла помощь. Или приняла, но в неудачный момент. Почему она не позвонила и не предупредила о своем приходе, ведь ваш телефон есть на визитке?
– Может, она действовала под влиянием момента? Не планировала приходить, просто так вышло…
– Вот именно – так уж вышло. Судьба! Или рок? Бедной девочке не повезло, но, если это не был несчастный случай (в чем, кстати, пока нет уверенности), ее убили не вы, а парень в капюшоне, которого описывают свидетели.