Не дели любовь...
Шрифт:
Глава 22
– Лёша, - звонкий голосок, раздавшийся вместе с хлопнувшей входной дверью, заставил мужчину невольно вздрогнуть и отвернуться от окна, откуда он задумчиво наблюдал за разгулявшейся непогодой, - я дома!
Вместе с этим, словно тайфун, на кухню забежала Ева. Вся разгоряченная, раскрасневшаяся, даром, что на улице холод. Хотя, пожалуй, именно благодаря немалому январскому морозу, её щечки и приобрели столь характерный окрас. Не раздеваясь и не разуваясь, плевать, что сама регулярно ругала Лёшку, если он ненароком заходил обутый дальше прихожей.
Шуба было здорово припорошена снегом, на ресницах и волосах иней. В комнате сразу повеяло морозной свежестью. Но при всем при этом, Ева выглядела слишком
Частые смены характера всегда были свойственны этой женщине. Но последнее время интервал этих перемен зашкаливал... Одна крайность то и дело сменялась другой. Безграничное счастье затем безграничная печаль. И так снова и снова. По кругу. Хотелось верить, что вот он, тот самый переломный период, о котором говорил доктор, и который необходимо было пережить без особых потрясений, и тогда все образуется к лучшему... Тогда многое возможно будет изменить в их жизни... Главное, перетерпеть... Еще немного... И Ева сама поймет, как ошибается...
– Ты где была в такую погоду?
– окидывая девушку равнодушным взглядом, спокойно поинтересовался Алексей.
– Гуляла, - пожала плечами Ева, небрежно отряхивая с шубы тающий на глазах снег.
– В такую погоду?
– повторил вопрос Мартынов. На что в ответ получил укоряющий взгляд, словно спрашивающий, зачем ему все это знать.
Он и сам, честно признаться не мог ответить на данный вопрос. Наверное, потому, что он беспокоился о Еве. Да, уже давно не любил, как стоит любить законную супругу. Теперь в его сердце и мыслях ключевое место занимала совсем другая женщина. Но Ева... Чего бы ни происходило, она была Алексею не чужой. А после многих происшествий, он чувствовал ответственность за неё... Мужчина попросту не мог допустить, чтобы с Евой случилось что-то еще. Он и хотел бы поверить, что попыток суицида она больше не повторит, да вот только не мог быть в ней уверен на все сто процентов. В полнейшей адекватности и трезвости разума.
Пускай после того случая, когда её едва откачали, Ева больше не заикалась ни о чем подобном. Она вообще вела себя, таким образом, словно ничего страшного не произошло тогда. Да и теперь тоже... Она напрочь перестала обращать внимание на происходящие вокруг события. Казалось, её даже не цеплял тот момент, что Мартынов продолжал встречаться с Кирой. Гораздо реже, гораздо осторожнее... Хотя и не особо скрывал этот факт от самой Евы. Просто считал излишним.
Толку что-либо скрывать, если с самого начала, пытаясь удержать возле себя Алексея, девушка знала, что он любит другую. Знала, что в тот вечер, дабы спасти её, сорвался именно от Киры... Знала, что не исполнил свою угрозу уйти, только по одной простой причине - опасался за её жизнь. Знала абсолютно обо всем, хоть и делала вид, что все отлично. И продолжала строить из себя доверчивую и любящую жену. Верить в какой-то призрачный и ставший давно никому ненужным, брак... Никому, кроме самой Евы. Пытаясь всеми правдами и неправдами его сохранить.
Иначе как еще можно объяснить то, что она скрыла попытку покончить с собой от родного отца? Ответ прост - Ева не могла не знать об отношении Константина Игоревича к абсурдному фарсу, именуемому браком, и Алексею в частности. Выгораживала? Опасаясь гнева и расплаты Белова? Вероятнее всего.
А та нелепая встреча с Кирой в Торговом центре, когда Ева, преследуемая идеей фикс о прекрасных совместных семейных праздниках, потащила его по магазинам скупать какую-то новогоднюю дребедень. А у Лёшки просто не оставалось выбора, кроме как подчинится.
"Чтобы не травмировать неустойчивую психику пациентки, лучше определенное время послушно исполнять любые её желания и изображать иллюзию семейной идиллии и любви..." Кажется, так говорил врач?
Мартынов прекрасно понял, что Ева не могла не догадаться, кто перед ней. И что он мог сказать? Как разрулить ситуацию? Ничего не тая, представить Киру своей любовницей, тем самым унизив и её и Еву? Или быть может, пригласить обоих на чашечку кофе и как на духу выложить, что он сам чувствует? Рассказать, что находится с одной до сих пор исключительно из жалости и чувства вины, а вторую не может отпустить из-за собственного эгоизма и любви? А потом еще предложить обоим кинуть кости на количество времени для персонального пользования им же? Превратить встречу в балаган? Позволить женщинам свести весь разговор до банальных разборок и выяснений отношений? Или, как вариант, бросить Еву, отправить её одну домой и остаться с Кирой, как ни в чем не бывало? Это было бы слишком. Даже для него...
Вот и увел Еву от греха подальше. Ожидая чего угодно. Истерик, криков, упреков. Но она поступила умнее. Вместо всего этого, только и смогла, улыбнувшись, отметить, что уж какие-то подозрительно странные друзья у Алексея, и она предпочла, чтобы он общался больше с мужчинами, нежели с Кирой. С такой обаятельной улыбкой и внимательным, проницательным взглядом... Что на это возразить? Выложить, что Кира и не подруга вовсе? Так Ева и так все поняла...
А потом эта поездка в Карпаты. Черт возьми, Алексей все еще ненавидел себя за это. Он так устал от всего, так хотел побыть с Кирой, что позволил себе эту маленькую слабость. Пока подвернулся удачный случай. И Ева, непонятно почему, в аккурат после того злополучного похода в Торговый цент, изъявила желание поехать с матерью на Новый год в Париж. Просто позволив Лёшке остаться в Киеве.
Мартынов до сих пор с трудом понимал, что это было и как объяснить поступок Евы. Но, тем не менее, когда на свое предложение поехать туда вместе, девушка получила от Алексея отмазку в виде той, что на такое долгое время, тем более в столь горячий период, он не может оставить клуб, без зазрений совести уехала.
Это было и облегчение, и освобождение одновременно. Но ему, дураку, оказалось этого мало... Захотелось полного уединения. Да и как Мартынову на тот момент казалось, только уехав, он в полной мере сможет расслабиться и хоть ненадолго забыться...
Расслабился, называется. Как последний идиот, оставил телефон включенным. Опасаясь и ожидая звонка Евы одновременно. Чтобы не вызвать лишних подозрений. Чтобы не травмировать. Чтобы в итоге не произошло чего-то, за что ему придется после корить себя всю оставшуюся жизнь...
И Ева позвонила. В последний момент она заявила, что передумала и возвращается домой. Что соскучилась... И кучу всяких других причин. Главной, среди которых оказалось то, что она была полнейшей идиоткой, решившись на такую поездку с её внешностью. Что за какие-то несколько дней ей пришлось поймать на себе столько любопытных и испуганных взглядов, сколько не поймала за время после операции дома. Почти на грани отчаяния и истерики...
Что Лёшка мог сделать? Сказать, что с её стороны она могла изначально предполагать, чем завершится эта поездка? Что поздно что-либо менять? Что ей пора давно было привыкнуть к подобному "вниманию"? Тем самым окончательно добить. Заявить, что он давно за пределами столицы и не собирается возвращаться? В то время, когда остался по той причине, что нужен в городе...
Пожалуй, да, он мог сказать что угодно. Он должен был сделать, что угодно... Только не оставлять на праздники Киру одну... Черт возьми, просто взять и заставить её вернуться с ним обратно. Если бы не согласилась и не вняла любым разумным доводам, насильно запихнуть её в чертов самолет. Но он и так чувствовал себя слишком виноватым, чтобы еще идти и на такие крайности. Имел ли право? Указывать Кире и заставлять подчиняться? Смалодушничал? Возможно. В очередной раз натворил глупостей, которые не прощают...