Не делись со мной секретами
Шрифт:
– Чего же мы оба хотим?
– Быть честными, Джесс. Разве ты не стремилась добиться смертного приговора? Прокуратура штата не смогла бы обеспечить это. Я сделал это за всех. Ради тебя. Ради нас, – Добавил он, прекратив смеяться.
– Значит, ты подстроил все это?
– Этот человек был настоящей скотиной. Подонком. Твои слова, помнишь? Он убил Конни Девуоно. Твердо решил прикончить и тебя.
– Но ты позвонил мне, когда я была у сестры, уговаривал провести ночь у нее. Умолял меня не ездить домой.
Дон опять рассмеялся.
– Зная, что ты поступишь как раз наоборот. Зная, что гордыня погонит тебя домой еще быстрее. Бог запрещает тебе слушаться советов мужа.
– Бывшего мужа, –
– Да, – признал он. – Бывшего мужа. Человека, который любит тебя, который всегда тебя любил, и который не прекращал любить тебя.
Джесс обхватила голову руками, стараясь побороть неожиданное головокружение. Все это нереально, думала она. На самом деле ничего этого не происходит. Но, Господи, ведь это же Дон! Человек, который постоянно находился подле нее, был для нее учителем, возлюбленным, мужем, другом. Человек, который нянчился с ней, когда погибла ее мать и когда на нее обрушились изматывающие приступы беспокойства. А теперь он рассказывает ей о том, что умышленно подстроил возобновление таких приступов. Он говорит ей, что науськивал Рика Фергюсона, который уже давно терроризирует ее. Он сообщает ей, что пришел теперь сюда, чтобы совершить убийство. И все это во имя любви! Бог мой, на что же еще был он способен?
Мысленным взором Джесс окинула восемь последних лет. Приступы беспокойства начались сразу после исчезновения матери, продолжались в течение всего периода семейной жизни с Доном, стали повторяться реже только после их развода. Неужели в этом заключается для нее какой-то смысл?
С ним ты перестанешь расти и развиваться, опять вспомнились слова матери.
«Моя замечательная мама», – подумала Джесс.
Она медленно приблизилась к телу Рика Фергюсона. Она склонилась над ним, услышала, как хрустнули ее коленки и подумала, уж не рассыпается ли она вся на части. Ее взгляд быстро скользнул по зияющей ране в середине спины, и она прикрыла рукой нос, стараясь избежать сладковатый запах смерти, исходивший от трупа.
– Джесс, я люблю тебя, – опять повторил Дон. – Никто на свете не мог бы любить тебя так, как я люблю тебя все эти годы. Я никому не позволю встать между нами.
Мысли Джесс пришли в порядок, последние частички калейдоскопа легли на свое место, все для нее стало удивительно ясным. Она вдруг поняла, на что именно был способен Дон.
Джесс повернулась, оставаясь сидеть на корточках, и стала пристально смотреть на своего бывшего мужа. Его карие глаза выражали только любовь к ней.
– С самого начала это был ты, – проговорила она чужим голосом, который, казалось, вселился в нее и теперь высказывал мысли, которых она у себя не замечала. – Это ты убил мою мать. – Как только слова эти были произнесены, Джесс тут же поверила в их абсолютную истину. Она медленно поднялась. – Расскажи мне об этом, – вымолвила она, как и до этого, чужим, хриплым, еле слышным голосом.
– Ты этого не поймешь, – ответил он.
– Постарайся, чтобы я поняла. – Она придала голосу более мягкие нотки. – Пожалуйста, Дон. Я знаю, что ты любишь меня, очень хочу понять это.
– Она пыталась разлучить нас, – начал Дон, как будто другого объяснения и не требовалось. – И ей бы это удалось. Ты об этом не знала, но мне это было известно. Она часто говорила, что я старше тебя. Что у меня гораздо больше опыта. Ты была так к ней привязана, что для меня стало ясно: в конце концов ты поддашься, она убедит тебя подождать до окончания колледжа. А я знал, что оттягивание означает возможность потерять тебя. На такой риск я пойти не мог.
– Потому что ты так сильно любил меня, – сказала Джесс.
– Потому что я любил тебя больше всего на свете, – уточнил он. – Я не собирался убивать ее, Джесс. Ты можешь мне не поверить, но в действительности мне нравилась эта женщина.
Но этого не произошло, и постепенно я пришел к заключению, что этого не произойдет никогда.
– Поэтому ты решил убить ее.
– Я понял, что другого выхода у меня просто нет, – продолжил он свои объяснения, – но ждал подходящего момента, подходящего случая. – Он пожал плечами, как будто все, что произошло, случилось помимо его воли. – В каком-то смысле поступил так же, как с Риком Фергюсоном, мне кажется. – Он опять пожал плечами и впечатление невинности рассеялось. – И вот как-то утром ты позвонила мне и сказала о ссоре между вами, о том, как ты в сердцах вылетела из дома, сказала матери, чтобы она сама разыскивала своего доктора. В твоем голосе я уловил чувство вины, понял, что ты уже раскаивалась, что поссорилась с матерью, что если опухоль в груди окажется злокачественной, то ты отложишь свадьбу. Я понял, что если не приму быстрых мер, то будет слишком поздно. Тогда я поехал на машине к вашему дому, сказал твоей матери, что ты мне позвонила и рассказала о случившемся, а также о том, что ты очень сожалеешь о возникшей ссоре и что этого больше никогда не повторится. Еще я сказал ей о том, что ты уступаешь и уговорила меня отложить свадьбу до окончания колледжа.
Воспоминания вызвали на его лице улыбку.
– Она почувствовала большое облегчение. Она выглядела так, будто с ее плеч свалилась гора. Она поблагодарила меня и даже поцеловала. Сказала, что лично против меня она никогда ничего не имела, но, знаете ли...
– И ты предложил подвезти ее к доктору.
– Я настоял на том, чтобы подвезти ее к доктору, – продолжал Дон вдаваться в подробности. – Я сказал, какой выдался прекрасный день, и почему бы нам вначале не прокатиться. Эта идея ей понравилась.
Он еще больше расплылся в улыбке.
– Мы поехали в Юньон Пирс.
– Что?
– Я все продумал в деталях. Когда мы оказались в машине, то остальное было уже легким делом. Я ей сказал, что хочу посоветоваться по поводу некоторой перестройки и улучшения коттеджа. Она была рада помочь в этом, думаю, это предложение ей даже польстило. Мы обошли дом, она сказала, что он будет выглядеть великолепно. Затем мы пошли обратно, остановились на краю обрыва, любуясь видом.
– О Господи!
– Она даже и ахнуть не успела, Джесс. Один четкий выстрел в затылок, и все было кончено.
Джесс качнуло, она чуть не упала. Переступая с ноги на ногу, чтобы сохранить равновесие, она сумела устоять.
– Ты убил ее, – прошептала она.
– Смерть уже занесла над ней свою косу, Джесс. По всей видимости, в течение ближайших пяти лет она бы умерла от рака. Подумай только, от каких страданий я избавил ее, предотвратив долгую агонию для нее и для всех окружавших ее людей.
Вместо этого, она умерла в великолепный солнечный день, глядя вдаль с высокой скалы, впервые за много месяцев перестав беспокоиться за свою дочь. Знаю, Джесс, тебе это трудно понять, но она была счастлива в тот миг. Понимаешь? Она умерла счастливой.
Джесс раскрыла рот, чтобы что-то сказать, но прошло несколько секунд, пока послышались первые звуки ее речи. – А что же ты сделал... потом?
– Устроил надлежащие похороны, – ответил он. – Там же, среди скал. Несколько недель назад ты смотрела на ее могилу.
Джесс вспомнила, как она стояла возле заднего окна коттеджа Дона и сквозь снежные вихри смотрела на скалы.
– Я подумывал о том, чтобы уже рассказать тебе всю правду, – продолжал он. – Чтобы наконец закончить душевные терзания, сказать, что тебе не в чем больше винить себя, что твоя ссора с матерью не имеет никакого отношения к ее смерти, что ее смерть была предрешена с того момента, когда она стала вмешиваться в наши планы. Но я понял, что время для этого еще не настало.