Не делись со мной секретами
Шрифт:
– Да, – подтвердила ее догадку Джесс прерывистым голосом. Она не могла говорить дальше.
Стефан мельком взглянул на Джесс, потом на свою бабку и опрометью бросился по узкой лестнице наверх, в свою комнату; за ним раздался протестующий звук захлопнувшейся двери.
Они вошли в дом, и Джесс подробно все рассказала миссис Гамбала, пообещала передать ей все, что выявит расследование, заверила ее, что преступника быстро схватят и предадут суду. Она пристально смотрела на Дона, как будто хотела сказать: «Только посмей возразить мне!»
– Собираешься ли ты получить
Джесс ничего не хотела сильнее этого, но знала, что, пока не станут известны подробности о том, как умерла Конни Девуоно, будет умнее попридержать язык о своих планах. Ей надо было точно знать, существовала ли какая-либо физическая связь между смертью Конни Девуоно и Риком Фергюсоном.
– Собираешься ли ты позвонить ему?
– Какой же смысл мне ему звонить, если ты не намерена арестовывать его? – спросил он с преувеличенным простодушием. – К тому же сегодня воскресенье. А по воскресеньям я не работаю.
– Спасибо, – сказала Джесс и опять заплакала.
– Как ты чувствуешь себя? – поинтересовался он.
– Плохо, – ответила она и прижала верхней губой нижнюю, чтобы они не вздрагивали.
Дон потянулся и взял ее руки в свои.
– О чем ты думаешь?
– Я думаю о том, почему миссис Гамбала закрыла всю свою мебель чехлами, – ответила Джесс, делая глубокий выдох.
Дон рассмеялся, явно удивившись ответу.
– Да, теперь такое редко встретишь, – согласился он.
– Однажды Конни рассказала мне об этом. Она сказала, что Стефан не любил ждать ее у бабушки, потому что вся мебель в ее доме покрыта пленкой и нет ни одного удобного местечка, чтобы присесть. – Джесс всхлипнула. – А теперь именно здесь он будет расти. В доме с чехлами из пленки.
– Но этот дом полон любви, Джесс, – напомнил ей Дон. – Его бабушка обожает его. Она хорошо о нем позаботится.
– Конни говорила, что ее мать слишком старая, чтобы ухаживать за ним. Что она плохо говорит по-английски.
– Ну и что, он научит ее английскому, а она его итальянскому, Джесс, – произнес Дон, еще раз пожав ее руки. – Ты же не можешь беспокоиться обо всем на свете. Не можешь принимать на себя боль других людей. Ты должна выбирать, брать не все подряд, иначе сойдешь с ума.
– Я всегда считала, что лучше знать правду, – откровенно призналась Джесс после долгой паузы. – Я всегда думала, что лучше знать истину, какой бы горькой она ни оказалась, чтобы была определенность. Но теперь я не уверена. До сегодняшнего дня по крайне мере оставалась какая-то надежда. Даже если она иллюзорная, и то это лучше, чем лишиться всякой надежды.
– Ты говоришь о своей матери, – спокойно произнес Дон.
– Все эти годы я думала, что, если бы только узнала каким-нибудь образом, что с ней случилось, я бы смогла как-то устроить свою жизнь...
– Ты уже устроила свою жизнь.
– Нет. Ничего подобного. Не устроила. – Она посмотрела из окна машины и только теперь заметила, что они катили на восток по дороге И-94.
– Джесс, ну о чем ты говоришь? Посмотри, как многого ты добилась!
– Чего
– Тогда объясни мне, что же ты имеешь в виду, – мягко попросил он.
– Я хочу сказать, что восемь лет назад я застряла. И, независимо от того, что я сделала, чего я добилась, в эмоциональном плане я застряла на том дне, когда пропала моя мама.
– И ты думаешь, что если бы ты знала, что с ней случилось, что если бы кто-нибудь подошел и сказал бы тебе, что случилось, как ты сама сегодня это сделала, донеся страшное известие до сына Конни, то ты чувствовала бы себя лучше?
– Не знаю. Но по крайне мере я бы покончила со всеми этими мыслями раз и навсегда. Я бы смогла горевать. Смогла бы строить свою дальнейшую жизнь.
– Значит, ты ответила на свой собственный вопрос, – резюмировал он.
– Похоже, что так. – Она отерла слезы со своих глаз, почесала пальцами нос, стала смотреть в боковое стекло машины. – Куда мы едем?
– На Юньон Пирс.
– Юньон Пирс? – Джесс тут же припомнила небольшое селение на берегу озера примерно в семидесяти милях от Чикаго, где у Дона был небольшой домик для поездок на уик-энды. – Дон, я не могу ехать туда. Мне надо готовиться к завтрашнему судебному заседанию.
– Ты уже давно не была там, – напомнил он ей. – Я кое-что там изменил, реализовал некоторые твои предложения. Перестань, обещаю доставить тебя обратно к пяти часам утра. Ты же знаешь, что раньше не сможешь успокоиться и здраво мыслить.
– Этого я не знаю.
– Джесс, дай себе передышку, мы оба знаем, что ты готова к завтрашнему дню не меньше, чем кто-либо другой.
Они продолжали поездку молча. Джесс смотрела на открывающиеся виды, наблюдала, как за несколькими каплями начинавшегося дождя постепенно повалил снег. Здания кончились, пошли открытые поля. Они съехали с автострады на указатель Юньон Пирс и двинулись в восточном направлении к озеру Мичиган. Большой деревянный щит над сводчатыми сварными воротами из металла объявил: «РАНЧО ЭЛЬСИНОР ДУД». Через полмили возле дороги стояла другая вывеска: «ТРОПЫ ДЛЯ ЕЗДЫ НА ЛОШАДЯХ И ОБУЧЕНИЕ. ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ ПОЛУЧИТЕ НА МЕСТЕ». Следующий знак через полмили вниз по дороге оповещал, что время года было неподходящим для игры в гольф. Джесс вспомнила, как отец подшучивал над матерью, обещая научить ее играть в гольф, когда выйдет в отставку. «РУЖЕЙНЫЙ КЛУБ ЮНЬОН ПИРСА», – объявляла еще одна деревянная вывеска, встретившаяся им по дороге на восток.
Снег пошел сильнее. Джесс выпрямилась на сиденье, ее охватила тревога.
– Что такое? – спросил Дон.
– С каких это пор здесь появился ружейный клуб? – спросила Джесс.
– Всегда здесь был, – напомнил ей Дон. – Почему ты спрашиваешь об этом? Тебе бы хотелось как-то поразвеяться? Почти уверен, что тебе следовало бы записаться в этот клуб, – продолжал он, заметив, что она не реагирует на его слова.
– Есть ли здесь отделение для стрелков из лука?
– Что?
– Отделение для стрелков из лука, – повторила Джесс, толком не зная еще направления своих мыслей.