Не дерзи!
Шрифт:
Я в душе не ебу, что такое глубокое бикини, но раз Татьяна меня так записала, значит так и есть. Все, что я понимал из словосочетания – это слово «бикини». Это где-то что-то между ног.
– Все верно! – обреченно кивнул я.
Женщина начала суетиться вокруг кушетки. Я воспользовался тем, что она отвлеклась, и начал раздеваться. Сначала снял пиджак, повесил на спинку рядом стоящего стула, затем брюки и трусы.
– Носочки можете оставить, – сказала мне Ольга и повернулась ко мне. Я инстинктивно прикрыл червячка, выглядывающего
Мне было не совсем понятно зачем, но я не стал уточнять, чтобы не выглядеть глупо. Слава богу, что мой дружок будет в безопасности, а это главное.
Лег. Лежу. Жду.
Вначале я почувствовал прикосновение к своей заднице, а затем между ягодиц полилось что-то теплое. Что, нахрен, происходит? Я занервничал, задергался, заелозил на кушетке.
– Не зажимайтесь, Антон Викторович! – властным голосом приказала мне Ольга. – А не то я вас буду мучить очень долго.
Мучить? Что значит мучить? Я ничего не боюсь! Я в армии служил! Я, мать вашу, десантник!
А вообще, если честно, приятно! Тепленько так...
В конце концов, бабы как-то ходят сюда? Да не по одному разу! Терпят? Все живы? Скорая у крыльца не дежурит?
А я мужик!
Приятно было секунд пятнадцать. Потом баба-гром вцепилась в мою булку одной рукой, а второй...
Я не знаю, что она там делала, но было настолько больно, что я чуть не отъехал.
Я не смог. Не смог не орать и не материться. Боже, я вспомнил все отборные ругательства, что когда-либо слышал. Они были как будто созданы именно для этого случая, но один хер не смогли выразить весь спектр эмоций, которые я испытал.
– Все-все! Антон Викторович, успокойтесь! Вы же мне всех клиентов распугаете! – попыталась успокоить меня женщина, но это было не возможно. – Поворачивайтесь! Ложитесь на спину!
Я застонал, но послушно перевернулся. Я должен дотерпеть до конца! Я же сюда больше ни ногой! Или сейчас или никогда!
Ольга не теряла ни минуты. Пока я пребывал в первичном шоке, налепила на мой лобок кусок какой-то пастообразной херни, размазывая ее пальцами.
Рывок, еще рывок!
– Хватит, блять! – заорал я так, что Ольга, которую, мне казалось ничем не смутить и не удивить, испуганно отпрянула от меня.
Я вскочил с кушетки и судорожно принялся натягивать на себя трусы.
– Вы куда? – отмерла от испуга женщина. – У вас там кусок пасты остался... И мне нужно обработать...
– Прощайте! – бросил я Ольге, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не обложить ее хуями.
Не виноватая она. Я сам пришел.
Схватил пиджак, застегнул на ходу ширинку, прыгнул в туфли...
Дальше помню смутно. Очнулся в машине. На всякий случай заблокировал двери. Как будто боялся, что Ольга сейчас опомнится и бросится следом.
Покурил. Отдышался.
Как?
Как бабы это терпят?
Ебанутые, блять!
И
Почему я не побрился сам? Нахуя я поперся в этот салон. За мои же бабки сотворить со мной ТАКОЕ? Разве я не долбоеб?
Я почувствовал себя обманутым и униженным. Такого натерпелся и ушел без результата. Мой пах все так же волосат, зато между булок гладенько. Кому нужно мое гладенькое очко? Моему парню? Я с девушкой живу! Ее мой зад не интересует. Только перед.
Это она! Это Сатана виновата! Зачем она вообще слово «шугаринг» произнесла в моем присутствии? Я бы и знать не знал, что это, на хер, такое! И лучше бы мне не знать никогда! Как теперь забыть это шугаизнасилование?
Ну, погоди у меня, Настенька! Сейчас твой сахарный мужик вернется домой!
Я завел машину и помчал в сторону дома, еще сильнее накручивая себя по дороге. Где-то на полпути у меня начало так печь между булок, что я начал озираться по сторонам в поисках аптеки.
Пройдя через еще одно блядское унижение, я купил успокаивающую мазь. Сел за руль, прочел аннотацию. Терпеть было невыносимо. Я приспустил штанишки, просунул руку в междужопие и щедро помазал пострадавший участок.
Действительно, гладко. Мазь приятно охладила кожу. Кайф! Я прикрыл глаза от удовольствия, поглаживая себя рукой. А когда открыл их, то вздрогнул от испуга. Прямо напротив моего «Мерина» стояла какая-то баба с мелким собакеном на руках и пялилась на меня через лобовое стекло, как на извращенца.
Да чтоб тебя!
Приехал домой мрачнее тучи. Сорвался на Насте и заперся в ванной. Снял штаны и с ужасом оглядел свой лобок.
Это пиздец! Какой же это пиздец!
Отмочил горячей водой сусок пасты, залипший в волосне, рядом с которым зияла огромная проплешина.
Как будто бы осень. Поле колосится овсом, ну или рожью, посередь которого растет могучий дуб. А один участок уже убрали. Да так неровно, словно пьяный комбайнер ехал, куда его залитые шары глядели.
Настя умрет со смеху, если это увидит. Любой умрет со смеху. Ели бы мне не хотелось убить комбайнера, я бы тоже посмеялся.
Вот тебе сюрприз, Сатана белобрысая! Что был за сюрприз у нее самой, даже думать не хочу! Я жить хочу. В пизду все это!
37. Настя
Огнев поел! Молодец какой! И посуду за собой помыл! Но со стола не убрал, видно, что ждал, когда и я поем тоже.
А ниче так говядинка получилась. Даже холодная вкусная. Лень было разогревать, поэтому я ела так. Что он там делает в своей комнате? Психи свои психует? Ну и козлина, конечно! Поорал, пожрал, лежит теперь довольный!
Вот тебе, Настюша, и сюрприз! Набросился, как бешеный, из-за чего? Из-за куска платья? Пойти достать плетку, отходить его по шикарной заднице и свалить отсюда? Как вам идея? Уже достал! Что за зануда?