(Не)добрый молодец: Зимогор
Шрифт:
Вскоре дорогу отряду перегородила большая засека. Шевалье слез с коня, переговорил со старшим, одарив его деньгами, и их пропустили.
И вновь они оказались одни на дороге. Вскоре навстречу им попалась большая группа возвращавшихся с полей вооружённых крестьян, и на этом всё. Дальше дорога оказалась пустынна: ни конного, ни пешего. До обеда они больше никого не встретили, как, впрочем, и после обеда.
Может по дороге и ходили, но, завидев или услышав приближающийся отряд, тут же прятались в лесу, от греха подальше. Лучше в траве полежать, чем на дороге дохляком валяться.
Ближе к вечеру
Всё это время Вадим шёл молча, практически не вступая ни с кем в разговоры. Говорить о себе он не считал нужным, а спрашивать других ему и не хотелось. Пусть сами о себе рассказывают, а ему не с руки. Каждый из его спутников думал почти также. Рыжие братья всё время шушукались между собою, Семён-красавчик постоянно насвистывал, время от времени восклицая, если замечал что-то забавное. Остальные изредка перекидывались фразами и поминутно пялились вглубь леса, пытаясь разглядеть в его толще мнимых и настоящих врагов.
Как только они отъехали от засеки, сразу принялись разбирать спрятанное на телеге вооружение. Рыжим досталась пара кистеней и лук с полным колчаном стрел. Бывший стрелец Афанасий, помимо бердыша, получил ещё и саблю, плохонькую, правда, но всё же.
Красавчик взял себе арбалет, а здоровый тесак у него уже и так имелся. Потрёпанный жизнью Семён получил копьё с метательной сулицей, ну а бородач Миклуха удовлетворился помимо топора ещё и щитом, снятым с телеги.
Кроме оружия шевалье расщедрился на кожаные поножи и нарукавники каждому из охраны. На самом же французе красовалась тонкая кольчуга, прикрывающая его грудь и плечи, все остальные могли надеяться только на плотную одежду, которой ни у кого не оказалось.
Вечер застал отряд на большой прогалине недалеко от дороги. Лошадей стреножили, выставили к ним охрану, остальные стали жечь костёр и занялись приготовлением ужина. Один только шевалье бесцельно бродил по поляне, что-то напевая себе под нос по-французски. Вадим не знал французского и поэтому не прислушивался. Ходит этот фрукт, да и хрен с ним, но свои уши Вадим, всё же, держал, что называется, открытыми.
Пока готовились к ночлегу, Афанасий, как старший охраны, стал назначать в ночное дежурство. Вадиму достался самый гнусный час: с трёх до пяти утра.
— Ты, паря, нам незнаком, — пояснил своё решение Афанасий, — а вооружён хорошо. Вона и пистоль у тебя есть, и пищаль имеется, зараз всех врагов перебьёшь и нас заодно разбудишь. А днём в телеге отоспишься, как поедем. Авось никто не нападёт на нас днём.
Вадим дёрнул головой и кивнул, неохота спорить, да и смысл? На его пищаль поглядывали, но никто из неё стрелять не умел, разве что Афанасий. Хотя, если умел, давно бы попросил посмотреть да проверить, а он равнодушно осмотрел пищаль и сразу отстал.
Стемнело, на ужин шевалье получил лучшую порцию, поел, сидя от всех отдельно, и завалился спать на телегу. Не успела ещё выйти из-за туч луна, как все окрестности огласил его могучий громкий храп.
— Хорошо он храпит! — выразил своё мнение один из братьев.
— Хранцуз, — ответил
— Откель знаешь? — спросил Миклуха.
— Так вона о нём уже по Калуге слух пошёл: ко всем смазливым с лица бабам приставать начал, даже если с ей муж идёт, насилу отбивались. Да лезет недуром, картавит что-то на своём, да по-русски только два слова и знает: любов и пойдьём.
— И что, никто ему по роже не дал? — спросил Сидор.
— Так он оружием хорошо владеет, и к тому же колдун, не стали связываться, баб и девок уводили прочь и всё.
— Понятно, — ответил за всех Афанасий. — Ладно, робя, пора и на боковую, завтра опять в дорогу. Миклуха, тебе первому сторожить.
В это время в лесу раздался такой душераздирающий хохот и крики, как будто на огонь их костра прилетели самые ужасные демоны. Все вздрогнули. Храп резко прервался.
— Аххаха, хур, хугу!
Шевалье шевельнулся и что-то прошептал, отчего ночная птица поперхнулась на полукрике и резко заткнулась. Через минуту окрестности вновь огласил могучий храп француза.
— Колдун, не иначе! — сказал, перекрестившись, Афанасий, — иди, Миклуха, сторожи.
Бородач молча поднялся и направился к лошадям, что стояли недалеко и паслись стреноженные. Все остальные стали укладываться спать рядком, спиною друг к другу. Улёгся и Вадим, невольно вслушиваясь в лесную тишину. Больше ничего особенного не произошло, мертвецов рядом он тоже не чувствовал. Ведьма дала ночное зрение, а вот слух филина ему не достался, поэтому, осмотревшись вокруг, он лёг вместе с остальными и уставился в звёздное небо.
Резко захотелось домой. Увидеть мать и родственников, Москву и родную Рузаевку. Но ничего этого ему в скором времени не увидеть, надо искать возможность вернуться, любой ценой. Возможно, если француз и вправду колдун, он что-нибудь знает. Да, надо попытаться расспросить его об этом. С такой мыслью Вадим и уснул.
Глава 18
Соловей — разбойник
Ночь опустилась на землю, и далеко в стороне от дороги зашевелился на огромном дереве человек. Он расположился словно в гнезде, сделанном из брёвен и ветвей, стянутых между собою верёвками. Это был не дом, а наблюдательный пункт. Дом же его находился далеко отсюда, в густом дремучем ельнике, где в самой гуще плотных рядов старых елей имелась добротная берлога, выкопанная и укреплённая вручную. Там и жили до начала странствий и хранили своё добро трое братьев: Калдон, Балдон, и он, Бюльбюль.
Калдон, заросший до самых бровей черноокий, черноголовый и кряжистый, как ствол дерева. Балдон тоже черноволос и коренаст, только туп и жесток неимоверно оказался, ну, а сам Бюльбюль, или по-русски Соловей, возглавлял всю шайку разбойников. Маленький и кривоногий, он целиком полагался на своих братьев, более сильных физически.
Каждый из них от природы обладал каким-то особым навыком: Калдон могучей физической силой, Балдон быстротой движений и ловкостью в битве, а Бюльбюль неизвестной природы качеством, позволявшим ему оглушать звуком любых живых существ, как людей, так и животных. На том они и зарабатывали, грабя отдельных путников и целые караваны.