(Не)добрый молодец
Шрифт:
Да это было объяснимо. Никто не хотел рисковать и бродить по огородам, выискивая врагов или выживших. Может то и правильно было, а может и нет. Огороды, в основном, не имели высокого бурьяна. Только заросли малины, крыжовника и смородины изредка привносили сумятицу в ряды грядок огурцов, тыкв или репы. Но между домами иногда попадались места, заросшие то крапивой, то коноплёй.
Всё было спокойно, поднявшийся было ветер внезапно стих и еле шевелил верхушки деревьев, не желая спускаться вниз. Вадим усиленно принюхивался, но странное дело, он не чувствовал тошнотворного запаха тлена. Они шли дальше, осматривая
Оружия или чего-то подобного пока не находилось. Грядки оказались нетронутыми и Вадим, нисколько не сомневаясь, обобрал пару рядков с огурцами, смачно хрустя ими и поглядывая при этом, что ещё можно сожрать. Крыжовник и смородина только наливались соком и сладостью и кроме поноса ничего ему не сулили. И Вадим милостиво оставил их дозревать до своего следующего посещения села.
Странно, но не было видно ни одной животины, совсем ни одной. Не блеяли козы, не визжали от голода свиньи, не мычала недоенная корова. Следы животных были видны повсюду, особенно смачные и уже высохшие лепёшки коровьего навоза, а вот самих животных нигде не наблюдалось. И Вадим стал догадываться, почему, но пока не спешил делиться своими мыслями с остальными.
Владислав Зенжинский не помнил себя. Иногда в его расстроенном болезнью мозгу проплывали какие-то виденья, которых он не только не понимал, но и вообще не осознавал. Их сборный отряд ляхов, казаков и местного разбойного люда кочевал от села к селу, пробавляясь грабежом встречных и разоряя сёла.
Оставалось их немного, человек двадцать, но зато половина конных, а уж оружными были все. Народ подобрался лихой и не любящий задарма рисковать своей шкурой, да ещё в открытом бою. Царевич Димитрий, что оказался Гришкой Отрепьевым, нанял их ещё в Путивле, и они не с честью, и не с правдой служили ему. То бежали из-под Кром, то снова возвращались в месяцы затишья. А после его позорной смерти и вовсе покинули Москву и разбрелись в поисках добычи и пропитанья насущного.
Сначала их отряд был большим, но в один нехороший момент они нарвались на боевых холопов местного боярина. Удача отвернулась от разбойников, и они трусливо бежали, потеряв убитыми и ранеными половину своих товарищей. После этого их отряд превратился в обыкновенную шайку разбойников и постепенно стал уменьшаться, пока не сократился до двадцати человек.
Но и этого количества вполне хватало, чтобы грабить беззащитных крестьян. Вот и последние виденья в наполовину мёртвом мозгу Зенжинского говорили о том же. Впятером они ворвались в село, отсекая тех, кто попытался бежать по дороге в монастырь. Остальные быстро перекрыли другой путь и бросились грабить, врываясь в избы. Кто оказывал сопротивление, того сразу полосовали саблями, остальных пощадили.
Юрко и ещё один из ретивых запорожских казаков сразу стали задирать юбки понравившимся бабам и девкам, остальные рыскали по домам в поисках наживы. Несколько человек местных ушло из села, остальные не смогли.
Весь вечер и всю ночь разбойники беспробудно пьянствовали и охальничали, успокоившись только под утро и никто из них не видел, как один из убитых внезапно зашевелился, заворочал головой и поднялся на том самом месте, где был убит накануне мертвяк. Того уже сожгли
Но судьбе было угодно наказать грабителей, ведь одного из крестьян они убили совсем недалеко от этого места, и он, смертельно раненый, на последнем издыхании дополз до места упокоения мертвяка, где и испустил дух. И вот теперь тело крестьянина получило вторую жизнь. Грудная клетка приподнялась и сделала попытку вдоха, но мёртвые лёгкие не нуждались в воздухе, а мёртвая кровь, ставшая чёрной, в кислороде.
Та нечистая сила, что поднимала мёртвых, могла это сделать только два раза: первый — после проведения соответствующего ритуала, а для второго раза должны совпасть ряд условий. И это случилось. Свежая кровь легла на пепел мёртвого, и он вновь восстал, теперь уже в другом теле.
После двух попыток тело дёрнулось, смогло приподняться на локтях и привстать над поверхностью. Голова трупа задёргалась, глаза в орбитах шевельнулись и, покрутившись в разные стороны, зафиксировались на недалеко стоявших избах. На беду, там промчалась девка, ревущая белугой.
Голова мертвяка скособочилась и, уловив направление движения, дала команду ногам. Тело трупа выпрямилось, послушно развернулось в нужную сторону и зашагало в сторону домов. Из одной избы в это время вывалился пьяный лях и, закачавшись на пороге, громко испортил воздух.
Неверная поступь выдавала в нём мертвецки пьяного человека. Шагнув в сторону сарая, он на полпути остановился, распустил шнурок своих штанин и начал мочиться. Закончив своё дело, он развернулся и попытался войти обратно в дом, но природный компас его тела временно сбился. Качнувшись, лях изменил направление, споткнулся об лежащий деревянный чурбан и полетел оземь, громко ругаясь.
— Пся крев! Курва!
Пока он барахтался на земле, пытаясь вернуться в вертикальное положение, мертвяк успел подойти вплотную, незаметный в ночной темноте. Почувствовав запах живого тела, он напал, вгрызаясь прямо в шею застигнутого врасплох ляха.
Высшая ирония Созидателя оказалась в том, что убийцы были достойно наказаны своей же жертвой. Лях пытался дать отпор, он и дал его, довольно быстро спихнув с себя тело монстра и трезвея на глазах. Но его покусанная шея, плечо и предплечье начали обильно кровоточить.
Смертельный яд неизвестного вируса быстро проникал в кровь, туманя сознание. Движения жертвы, сначала излишне резкие и испуганные, всё больше замедлялись и замедлялись, пока и вовсе не прекратились. Лях, успев достать широкий нож, полоснул труп, отрубив тому правую руку, что тут же повисла на разбитой лучевой кости. Другим взмахом он почти перерубил шею мертвяку.
На этом жизненная энергия поляка угасла, и он свалился на землю, потеряв сознание. Мертвяк же, потерзав для порядка ухо ляха и откусив его, отстал. Громко урча и пережёвывая ухо, он отправился искать новую жертву. Ею оказалась женщина, которая спала на сеновале, вся в слезах, прижимая к себе горемык детей.
Дети, напуганные видом монстра, успели сбежать, а вот женщина — нет, став очередной жертвой мертвяка. По селу вновь стала подниматься тревога. Хватая детей, крестьяне принялись убегать в лес. Спаслась большая часть села, остальные не смогли этого сделать по разным причинам.