Не дожидаясь полуночи

Лебедева Мария

— А что это у вас? — раскачиваясь, спросила она.

— Пособие, как есть детей, — отозвался Даня.

— Ты ешь детей?

— Я не люблю их. Это намек.

Нюта прекратила раскачиваться на носочках. Серьезно посмотрела на Даню и другим, совершенно нормальным тоном сообщила:

— Я не ребенок. Так-то мне второй десяток пошел.

— Тогда оставайся. Чаем угостишь?

Нюта кивнула и проявила неожиданную покладистость.

— Я приготовлю тебе кофе, — объявила Нюта, пододвигая к Дане кружку с розовым кроликом. Морда кролика растянулась

на всю кружку, а два его уха загибались наподобие ручки — жуткая, в общем-то, кружка, но Нюта ее обожала.

Даня воззрился на кролика.

— Благодарю, — кивнул он и отхлебнул горячую, явно переслащенную жидкость.

Нюта заворожено следила за тем, как он пьет.

— Что? — спросил Даня.

— Пей-пей, — с нежностью в голосе сказала Нюта — и, не отрываясь, продолжала смотреть.

Даня уставился в кружку, кроликом защищаясь от удавьего взгляда.

Но Нюта смотрела, смотрела, смотрела.

Даня глянул на меня — ничего она там мне не подсыпала? Я пожала плечами.

Нюта сияла.

Кажется, назревал любовный треугольник.

А может, не все в этом мире надо сводить к любовным отношениям.

Глава 6

Цветочные магазины, комнаты стариков и библиотеки пахнут одинаково: увяданием.

Не знаю, что многие находят в запахе старой бумаги. Мне проще читать новые, пахнущие лишь типографской краской книги или даже просто текст с экрана, нежели приходить в эту странную, заставленную засаленными томами обитель. Сюда заходят разве что пенсионеры и студенты. Пристанище льготных категорий населения и пылевых клещей.

Даня, наоборот, сделал глубокий вдох и блаженно заулыбался.

Деловито запустив руку в книжный ряд — так, что лишь кончики пальцев виднелись, он шепотом спросил меня:

— Видишь?

Я кивнула. Даня зашевелил пальцами.

— Это книжные черви, — объявил он. — Они питаются словами. Съедят и тебя, если не расскажешь историю.

— В другой раз, — ответила я.

Пальцы опечаленно поникли.

— Умерли с голоду, — мрачно возвестил Даня.

В глубине зала, там, где расступались бесчисленные полки, сидела библиотекарь. Она словно бы сама была частью пространства, отделилась от книжных полок. Пожелтевшие страницы обратились в бледное лицо, а книжные корешки покорно сложились в рисунок пестрой вязаной жилетки.

На столе рядом с ней стоял компьютер, покрытый толстым слоем пыли. Технику здесь явно не жаловали.

Даня бодро направился к женщине, лавируя между полками с непринужденностью дикаря, пробиравшегося через непролазные джунгли. В обычной жизни он бы наткнулся на шкаф, ударился бы об острый угол, снес бы книжную пирамиду в углу. Но не здесь. В своей стихии он проявил удивительную для него грацию.

— Мы тут нашли книгу. Судя по печати она принадлежала этой библиотеке. Нас просто… очень заинтересовала обложка. Видите, город тут такой пустынный. Можно нам такую же?

Библиотекарь взяла в руки книжные останки — осторожно, будто та могла в любой момент рассыпаться

в прах.

— Боюсь, ничем не смогу вам помочь, молодые люди. Жаль, что вы нашли ее в таком состоянии. Она была всего одна. Это наша легендарная книга.

Даня замер, чуть подавшись вперед — охотничья стойка почуявшего историю.

История библиотекаря

Посетителей в тот день не было вовсе. Умерших или несуществующих людей в библиотеке всегда больше, нежели живых — но здесь их преимущество было абсолютным. Согнувшись над книгой, я тоже притворилась несуществующей.

Быть может, потому вошедшая и не заметила меня.

В ее руке была книга. Ничего необычного, если учитывать, куда она пришла.

Женщина огляделась, и этот ищущий, шарящий взгляд напомнил мне о моих служебных обязанностях. Набрав воздуха, чтобы уже обратиться к ней с вопросом «Чем могу Вам помочь?», я тут же выдохнула его обратно: незнакомка исчезла также стремительно, как и появилась.

Ее визит не занял и пары минут. Подойдя к первому попавшемуся стеллажу, женщина решительно поставила книгу на одну из полок — как оказалось потом, втиснув ее в самую середину ряда. И зашагала прочь.

Листы, отпечатанные на машинке, вперемешку с рисунками от руки, переплетены вручную. В книге говорилось о призрачном городе, не отпускавшем своих жителей. Вроде сказки — злая королева, ведьма, проклятый город… Как всегда, в конце приходит герой и рассеивает чары. Эту повесть мы прочитали вдоль и поперек, не раз пересмотрели немногочисленные иллюстрации. Ничего особенного: и то, и другое было сделано рукой любителя. Очевидно, история эта имела значение лишь для той, что стремилась от нее избавиться.

И я поставила на книге библиотечный штамп и вернула на место. А что оставалось делать? Выбросить подкидыша не поднялась бы рука — каким чудовищем нужно быть, чтобы додуматься до такого. Забрать ее себе я не решилась: книга показалась мне чем-то очень личным, как те вещи, которые значат слишком много для их владельцев, будь то облезший плюшевый мишка или дешевый, с истершейся позолотой кулон с фотографией внутри.

Один из борхесовских героев прятал в библиотеке книгу, сводившую его с ума. Вероятно, женщина хотела поступить также. Со значимым отличием: она возвращалась. Приходила навещать свою книгу, ни разу не предприняв попытки взять ее домой.

А потом приходить перестала.

Недавно у нас появилась новая сотрудница. Не зная ничего об этой книге, она отправила ее вместе с другими на «буккроссинг» — мы кладем их прямо на библиотечные подоконники, и каждый может забрать книгу себе.

Ее забрали.

Глава последняя. Не конец

— Сейчас сделаем один укольчик, — посчитала нужным предупредить молоденькая медсестра, поворачиваясь к больной.

На кончике иглы повисла маленькая капля росы. Сквозь плитку на полу прорастала нежно-салатовая трава. Люстра, разрастаясь, грела не хуже июньского солнца.