Не дразните Бультерьера

Зайцев Михаил Георгиевич

Мои резко взметнувшиеся вверх и еще более резко опустившиеся вниз ноги врезались в край фанеры, сбили ее с подставок ящиков, сломали шаткую конструкцию импровизированного хирургического стола. Я на корточках, мгновение – и здоровая нога отталкивается от пола, прыжок – и больная приземляется вплотную к третьему номеру, удар растопыренными пальцами единственной пятерни по круглым стекляшкам противогаза. Стекла трещат, проваливаются в углубление глазниц, номер три слепнет.

Толчок хромой ногой, широкий шаг здоровой, перешагиваю скособоченный фанерный лист, бью обрубком правой руки, тыкаю культей в шею режиссеру

и оператору.

Оглушенный подошвами моих впервые надетых на свадьбу ботинок, Артур, приземляясь после насильственного кувырка, едва-едва не опрокинул первого. Первый едва-едва справился с дисбалансом, и тут моя культя перебила ему гортань.

Первого мотнуло к двери, стукнуло о ее гулкую поверхность, он уронил видеокамеру и тихо испустил дух, медленно сползая по дверной панели.

Сгибаюсь в немного ноющей после аттракциона “гуттаперчевый дядя” пояснице, вынимаю из кулака надежно нокаутированного Артура нож. Артур рефлекторно, бессознательно цепляется за рукоятку, освобождаю нож, взявшись за плоскость лезвия, повернув и дернув, подбрасываю оружие, перехватываю, как надо, и раз – бью не сильно острым кончиком лезвия по запястью правой руки Артура, два – сгибаю колени, поддеваю культей его левый локоть и бью острием по левому запястью.

Ранки на запястьях несостоявшегося палача крошечные, нож самую малость вспорол плоть, однако колол я не абы куда, а попадал в особые области, в специальную точку с ну очень сложными, язык сломаешь, японскими названиями. В результате моего щадящего хирургического вмешательства Артур не сможет, как минимум, в течение четверти часа шевелить пальцами, спустя же пятнадцать минут онемение кистей у него пройдет.

– А-а-а-о-о-о! – заорал номер третий, шок у него закончился, началась боль. Осколки вдавленного в глазницы стекла окрасил кровавый багрянец, кровь потекла по резине маски.

Я метнул нож.

Есть! Есть еще, как говорится, порох в пороховницах – лезвие пробило грудную клетку, вошло в тело по рукоять, бросок смертоносной стали получился достаточно сильным и точным, чтобы прекратить мучения слепого.

Ну, вот и все... То есть – готовы все трое. Номера первый и третий готовы предстать перед богом, ежели они христиане или магометане, их души готовы к реинкарнации, ежели исповедуют буддизм, или к небытию, если они атеисты. А номер второй скоро будет готов для беседы.

Уф-ф-ф, как же я устал... Одежда мокрая, голова потная, в ботинках хлюпает, кровавые мозоли болят... Возраст, ничего не поделаешь, чем мы старше, тем крепче дружим с госпожой Усталостью...

Фу-у-у... Как же мне скучно, господа. Дежа-вю – ощущение, что это уже случалось однажды, что проживаю эту жизнь повторно, будто смотрю одно и то же кино снова и снова, снова и снова... А ведь и правда, уже встречались на моем жизненном пути пронумерованные головорезы с цифрами вместо имен, и мне попадались, и...

Я встряхнул головой, стер ненужные мысли, будто удалил компьютерный вирус из биокомпьютера, и занялся насущной суетой.

Во-первых, я вооружился – снял с номера первого ремень с ножом и кобурой, нацепил его на себя, вытащил пистолет из кобуры на поясе у третьего, сунул старый добрый “стечкин” за полоску ремня возле пряжки.

Во-вторых, я извлек из камеры кассету с записью моего взбрыка и при помощи каблуков уничтожил ее на фиг.

В-третьих,

я заглянул в технический шкаф и обнаружил там, помимо видеокассеты для второй убийственной серии, целлофановые пакеты с чистой одеждой, а также сухую обувь. Пошуршал пакетами со сменной бандитской одеждой и нашел адскую машину, иначе говоря – самодельную мину. Так себе, мина, грубовато сработана: похожий на брикет детского пластилина кусок пластита, спаянный кое-как электродетонатор, проводки к будильнику фирмы “Ситизен”, часы примотаны к пластиту синей изолентой, медицинским пластырем к корпусу будильника крепится батарейка “Энерджайзер”. Батарейку надлежит вставить в гнездо в боку корпуса, изолента не помешает. Стекло с циферблата снято, красную стрелку “звонка” следует устанавливать пальцем. Пластита, кстати, не очень много, однако вполне достаточно, чтобы превратить это помещение в руины, под которыми меня, обезглавленного, видимо, собирались похоронить.

В предпоследнюю очередь я занялся все еще пребывающим в бессознательном состоянии номером вторым по имени Артур. Снял с его физиономии маску, перекинул через безвольно болтавшуюся голову лямку противогазного подсумка и забросил маску с подсумком в угол, чтоб позже они не мешали Артурчику шарить пальчиками-куколками по пузу, нашаривать оставленную ему кобуру.

И в самую последнюю очередь я пинком отправил фанерный квадрат к стенке с изуродованным электрощитком и уселся на пластмассовый ящик, служивший прежде опорой импровизированной столешницы. За сим суета закончилась.

Я опустил плечи, расслабил спину, пристроил локти на коленях и внимательно оглядел Артура. До сих пор без сознания Артурчик или притворяется? Притворяется шельмец, правда, очухался совсем недавно, минуту назад, примерно. Вернулся в сознание под аккомпанемент падающей под электрощитком фанеры и лежит, прикинувшись ветошью, как говорится. В прежней позе лежит, только характер дыхания изменился.

– Арту-у-у-урчик, – позвал я, пропел его редкое имя. – Ежели собираешься напасть на меня неожиданно, то я тебе это нападение санкционирую. Можно, нападай, превращайся из ветоши в смертоносного змея.

Артур выждал еще секунд тридцать, типа, все еще без сознания, потом завозился, с трудом приподнял голову, заморгал, сморщился, будто собрался блевануть.

– Отличная пантомима, – похвалил я. – Пытаешься вызвать достоверную рвоту, дабы я поверил, что у тебя сотрясение мозгов, и ослабил бдительность, да? Не стоит пачкаться, мой сладкий. Того, кто сам дока в искусстве лицедействовать, обмануть трудно. Отползай, болезный, к стеночке и садись поудобнее, облокотись спинкой о вертикаль. Поговорим.

Он молча пополз к стене. Хитрюга – ползти всего ничего, и так практически мордой в стенку упирается, а усилий лишних, якобы вызванных нарушением координации, якобы случайных, делает при перемещении много и все норовит подтянуть ручонки шаловливые, типа нечаянно, поближе к кобуре. Ну-ну. Точки на запястьях Артура я поразил, когда он был в состоянии наркоза, еще не понял дурашка, что пальчиками шевелить временно не умеет, еще не успел толком обдумать абсурдный факт наличия кобуры у себя на пузе, не дошло еще, что просто так, без подвоха, я бы ему оружия не оставил, и слишком велик соблазн уподобиться герою вестернов, и рефлексы профессионального убийцы побеждают и логику, и страх.