Не дружи со мной
Шрифт:
Сзади послышался какой-то странный шелест. Я обернулась, но никого не увидела. Облезлые кусты, которые трепал ветер, чей-то выброшенный грязный кардиган, битая бутылка из-под портвейна, одинокий рваный ботинок… Я зябко поежилась. Молодец, Ковалева! Нашла приключения на свою… голову. И Шацкая тут совершенно ни при чем. Во всем виноваты слепая ревность и любопытство.
Я с трудом отвела взгляд от подозрительно шевелящихся кустов и уставилась на гараж, который закрывала Уля. Но Шацкой рядом с ним уже не было. Куда она делась? Прошло ведь всего
Кусты затрещали, и я зажмурилась от страха.
— Ой-ой! — пискнула я, почему-то не решаясь обернуться.
Чье-то тяжелое дыхание, а затем… Клац! Кто-то с силой дернул меня за рукав черной толстовки.
— А-а-а-а! — заорала я благим матом. Со страшным рыком бродячий пес вцепился в мою кофту и не собирался ослаблять хватку. В глазах от страха потемнело, и ноги подкосились… Все! Конец… Сейчас этот громадный волкодав загрызет меня насмерть! И не сразу найдут за гаражами мое изуродованное объеденное тело… Оно пролежит здесь несколько дней, пока какой-нибудь бездомный не вернется за своим потерявшимся драным ботинком и не обнаружит меня…
И будет совсем ужасно, если эта псина напоследок отгрызет мне нос… А потом кто-нибудь спросит:
— Но как случилась эта трагедия?.. И что с ее носом?
А Пашка печально так ответит, больше не сдерживая слез:
— Ковалева всегда совала его куда не следует… Рано или поздно этим все и должно было закончиться!
Я обмякла от ужаса, когда совсем близко раздался чей-то звонкий голос:
— Груня! Груня, фу!
Я разлепила глаза, из которых уже катились жгучие слезы, и уставилась на ту самую Груню. Мелкая пушистая шавка, которая, оторвавшись от земли, болталась на моем рукаве. Резко обернулась. Рядом стоял мальчишка в ядовито-оранжевых резиновых сапогах.
— Эм-м, — начала я. — Ты не мог бы отцепить ее от меня?
Я тряхнула рукой и Груня зарычала еще яростнее.
— Ты бы не шастала мимо этих кустов, — посоветовал мне паренек. — У Груни тут щенки!
— Да нужны мне сто лет Грунины щенки! — злилась я, свободной рукой вытирая слезы. Страх постепенно отступал. А ведь с перепугу эта рычащая мелочь пузатая показалась настоящим мохнатым чудовищем…
Подросток осторожно подошел ко мне и, тихо приговаривая: «Грунечка, Грушечка…», оторвал от моего рукава собаку. Затем спустил на землю, и шавка тут же ускакала обратно в кусты. Я осмотрела толстовку. Рукав был порван. Супер! Как бы я не напоминала себе, что во всем сама виновата, невольно под раздачу попадала и Ульяна. И зачем я за ней сюда потащилась? Дура!
— Это ваша собака? — спросила я.
— Моя? — испугался мальчишка. Видимо решил, что я с него могу спросить за порванную толстовку… — Нет, конечно! Груня ничейная! Но вообще она гараж Степаныча сторожит… И он ее подкармливает.
— Какого еще Степаныча? — спросила я.
Вместо ответа мальчик кивнул на гараж под номером «сорок семь».
— У него там «Урал» стоит…
— «Урал», значит, — кивнула я. Будто это имело какое-то значение…
— Гуляю, — серьезно ответил мальчишка. Ах, да… Подросткам же вроде положено по гаражам на каникулах лазить даже в самую мерзопакостную погоду. — А вообще я тут через дорогу живу, на улице Воронина, в тридцать четвертом доме!
— Ясно, — снова кивнула я. А затем спросила, словно невзначай: — Значит, это гараж Степаныча?
— Ну да, — настороженно ответил мальчик.
— А сорок восьмой чей, не знаете?
— И ты туда же? — нахмурился пацан.
— Куда? — искренне удивилась я.
— Что вы все вокруг него шныряете…
Ага! Значит, Ульяна здесь была не в первый раз… Кому же принадлежит этот гараж?
— Перейдем на «ты», хорошо? — сбивчиво начала я, разнервничавшись. Хотя подросток сразу начал мне «тыкать», так что не суть. — Ты видел тут такую высокую шатенку. В юбке, с сумкой…
— Голубоглазая?
— Ага! — обрадовалась я.
— Красивая, — покраснев, сказал пацан.
Я только раздраженно рукой махнула.
— На вкус и цвет, знаешь ли… По мне — ничего в ней особенного! Так видел?
— Видел! — кивнул парень.
— Круто! — зачем-то подпрыгнула я на месте от радости. — Это ее гараж?
— Ее? Нет, конечно! Им уже давно никто не пользуется! Поэтому я и удивился, когда сначала эту бабу увидел, а потом и его…
— Кого его? — заорала я так неожиданно, что пацан чуть из сапог своих оранжевых не вылетел.
— Высокий такой, — начал описывать он, — патлатый…
Высокий и патлатый, высокий и патлатый… Никто из знакомых на ум не приходил.
— Я их всегда тут в разное время видел. Высокий обычно вечером, около пяти часов приходит…
Я тут же посмотрела на спортивные наручные часы. Начало пятого…
— Может, и сегодня во столько придет, — будто прочитав мои мысли, пожал плечами подросток.
— Интересно, что они здесь делают? — тихо спросила я сама у себя.
— Да наркотой поди барыжат, — подсказал мальчишка. — У нас здесь в частном секторе с этим делом только так… Будто в девяностых застряли. Многие любят ширнуться по вене!
Я представила себе эту картинку: Уля с самыми чистыми глазами, в пуантах со своей тыквенной веганской запеканкой и одними пятерками в зачетке предлагает «ширнуться по вене» местным… Не может «А вот у Шацких Ульяна» таким заниматься…
— Ну не… — поморщилась я. — Это вряд ли!
А что, если этот высокий и патлатый вывел Улю на кривую дорожку? Любовь ведь бывает зла! Стоп! Какая еще любовь? Зачем она тогда с Пашкой на двойные свидания ходит? Она хочет втянуть друга в свои темные дела? А-а-а-а! Мой мозг кипел!
В этот момент в моем кармане завибрировал телефон.
— Паша? Привет! — с облегчением выдохнула я, приняв вызов. — Ты где? Отвечай!
— Воу, Пелагея, полегче! — отозвался Пашка. — Я только что забрал тачку из ремонта…