Не единственная
Шрифт:
Что он к ней чувствовал? Теперь Эдор не знал. Чувства стали сложными и противоречивыми. Вначале это был только огонь его крови, влечение духа и тела, и немного умиления и нежности… Теперь все было по-другому. Она стала ему родной, он привязался к ней. Конечно, Эдор уже давно научился говорить с людьми, некоторые из них ему даже нравились. Но с девочкой он открывался сам по-настоящему и чувствовал ее душу. Это было по-другому, так, словно она не была простой девчонкой из расы, с которой соотечественники давно не поддерживали отношения. Живая, веселая, иногда — трогательно грустная, она стала близка ему. Хотелось делиться с ней всем, радовать ее, слышать ее искренний, звонкий смех… Как она
Ветер гнал пенные валы к берегу, и они блестели на солнце. Морские птицы, носились над водой, иногда ныряли и выскакивали с небольшими рыбинами в клювах. И кричали, кричали… как-то тоскливо, словно предсказывая опасность. Эдор поежился, ему стало тревожно.
И вдруг он ощутил рядом чужое присутствие. Эдор обернулся. Оказалось, что один из рыбаков, таскавших сети поблизости, подошел и сел рядом с ним. Это был худой старик с седой бородой, длинными волосами и густыми бровями, под которыми прятались блестящие глаза.
— Что, грустишь, парень? — с пониманием глядя ему в лицо, спросил старик. Эдор почувствовал раздражение. Что старику нужно? Но, видимо, общаясь с Аньис, он стал человечнее. Можно было прогнать незнакомца, но Эдор пожалел.
— Наверное, — пожал плечами Эдор.
— Влюблен? — вздохнул старик.
Эдор пригляделся. Обычный старик, из тех, что нередко встречались среди жителей приморских деревень. Наверное, ему хочется побеседовать…
— Можно сказать и так, — вздохнул Эдор.
— А я вот что тебе скажу, — старик лукаво улыбнулся и сверкнул зеленым глазом из-под нависшей брови. — Вот ты сидишь здесь и грустишь по своей милой. Вместо того чтобы быть с ней. Смотри, уведет кто-нибудь ее сердце, пока ты смотришь на волны да слушаешь, как орут эти мерзкие воровки… Да и случиться всегда что угодно может. Знаешь, как я потерял свою Катти? — старик снова вздохнул и грустным, доверительным голосом продолжил: — Она была такая беззащитная… Однажды вернулся с моря, а там погром… И моя Катти лежит с перерезанным горлом. Так что не теряй времени, сынок…
Эдор резко встал, одарив старика пронзительным горящим взглядом. Ясная, четкая решимость проснулась в нем. Старик прав. Она такая беззащитная, его Аньис. Она грустит от того, что рабыня, однажды она даже пыталась сбежать… Ей плохо без него. Да и вокруг столько мужчин, охранники, слуги… Кто-нибудь уведет ее сердце, пока он следует запрету учителя.
И больше не глядя на старика, Эдор устремился в Альбене.
ГЛАВА 13
Аньис взяла дудочку топоко и вышла в сад. Она хотела поиграть на любимом инструменте вечером, когда ночные птицы начинают выводить свои трели. Ей нравилось вплетать нежный голос топоко в мелодию сумерек, смешивать с пением птиц. К тому же сегодня она разучила новый этюд… Жаль, что его некому послушать. Эдор уехал, господин тоже…
Вздохнув, Аньис прошла по тропинке из белых камешков, свернула на полянку и села на резную скамейку под кустами тальпери, усыпанными душистыми белыми цветами. Поднесла топоко к губам, но вдруг что-то заслонило светильник с краю поляны, и она отвлеклась. На мгновение стало страшно, хоть никого чужого здесь быть не могло.
Из темноты беззвучно вышла темная фигура, это был Эдор.
— Эдор! — обрадовалась Аньис. Ей хотелось кинуться ему на шею, как кидалась к старшему брату, когда он возвращался после долгой отлучки. Но она сдержалась, зная, что Эдору это может не понравиться. — Ты уже вернулся! А говорил, тебя не будет четыре дня…
— Ну… — уклончиво ответил Эдор и присел на другом конце скамейки. — У наставника Рональда еще есть дела, а я уже
Аньис показалось, что он смущается, как при их первой встрече.
— Я очень тебе рада! — искренне сказала она, чтобы поддержать друга.
— Послушай, Аньис… — Эдор опять как-то замялся, отвел глаза на мгновение, потом посмотрел на нее особенно горячо. — Я хочу сделать тебе подарок…
— Из заморских стран? — спросила Аньис. Пару раз он привозил ей подарки из-за границы. Один раз — шкатулку, увитую железными цветами, из которой лилась музыка, если покрутить ручку сбоку. Этот подарок Аньис очень понравился. Иногда она слушала мелодии из шкатулки перед сном и сочиняла под них новые наряды. В другой раз — красивую заколку. Она хорошо подошла к ее зеленому платью, придуманному недавно.
— Нет, другое… — тихо сказал Эдор и снял с шеи цепочку с небольшим кулоном в виде прозрачной капли. Но прямо в руку не дал, положил на скамейку посередине. Аньис про себя вздохнула и взяла кулон. Он казался хрустальным, а внутри светилась прозрачная чистая жидкость, если наклонить — она перетекала из стороны в сторону и блестела, как вода родника или слезы.
— Осторожно, он бьется, — сказал Эдор.
— Как красиво! — восхитилась Аньис. — Спасибо, Эдор! — она надела подарок на шею и ощутила, как теплая, нагретая Эдором капля коснулась груди. — А что там внутри?
— Мои детские слезы, — серьезно ответил Эдор. — Послушай, Аньис… Я не могу научить тебя мысленной речи, но… Ты знаешь, столько всего может случиться, ты ведь можешь попасть в беду… Ты такая нежная девушка! Носи при себе этот кулон и, если что-нибудь случится, разбей его! Урони на пол, например. И тогда — один раз — я услышу тебя и приду на помощь… Сделаешь так, ладно?
Аньис молчала, пораженная. Эдор, милый Эдор, как он о ней заботится, как волнуется за нее…
— Милый Эдор, спасибо… — с искренней благодарностью сказала она. — Но сам подумай, что со мной может случиться здесь… — она инстинктивно подалась к нему, пересела поближе и потянулась погладить его плечо.
Резкая, как молния, стена раскаленного воздуха ударила в нее, а Эдор вдруг вскочил и отпрыгнул в сторону, словно к нему приблизилась ядовитая змея. И замер. В глазах с песочными часами застыл ужас.
— Не трогай меня, не приближайся! — прошипел он. Теперь воздух вокруг него стал совсем горячим, он почти обжигал Аньис, как солнце в жаркий день.
Аньис тоже замерла. Вот, значит, как… Ее словно оглушили, боль застыла в горле. Захотелось кричать от безысходности.
— Я тебе настолько неприятна?! — крикнула она. — Зачем же тогда такой подарок и прочее!?
Захотелось прямо сейчас сорвать кулон с шеи и разбить о белые камни под ногами, чтобы сделать ему так же больно.
— Да нет же, Аньис! — в глазах Эдора появилась мольба, и он чуть-чуть, на сотую долю дюйма подался к ней. — Ты мне очень приятна… Очень! Дело не в тебе, а во мне! Я не хочу тебе навредить!
Что это значит? Аньис выдохнула, ее осенило. Ее друг болен, у него жар… Ведь никогда еще он не нагревал воздух так сильно. Аньис слышала и читала про странную болезнь, что внезапно поражала некоторых людей за границей. Они уезжали в путешествия, а возвращались больными. От этой хвори не умирали. Большую часть времени человек жил нормально, просто у него был небольшой жар и головокружение. Но периодически приключался приступ настоящей горячки, температура поднималась сильнее, его мутило, и начинался бред. Странный недуг не поддавался лечению ни медициной, ни магией… Бедный Эдор, видимо он заболел за границей… И он бережет ее, не хочет заразить… Но зря, ведь известно, что эта хворь переходит лишь через поцелуи, а прикосновения рук безопасны.