НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ. Книга 3. СЕМЕЙНАЯ КРЕПОСТЬ.
Шрифт:
– Ты права, детка. Проедем дальше по дороге в лес. Малыш, ты посиди. Я посмотрю.
Дарья смотрела ему в след. Он имел внутри себя по-прежнему молодую, мятежную и такую же как в юности хулиганистую душу. Бугров был Бугровым.
Роман нашёл, что искал. Окаймлённая с трёх краёв лесом поляна одной своей стороной выходила на берег реки, склон которой пестрел тоже полевыми цветами. Сама же поляна благоухала разноцветьем. Белые головки ромашек и синие стрелы колокольчиков ковром устилали землю.
"То, что надо, - обрадовался Роман, оглядевшись вокруг.
–
– Радость моя, я напугал тебя. Иди ко мне на ручки.
– Ромаша, осторожно, твоя рана, - попыталась возразить мужу она.
– Не волнуйся, принцесса моя, расслабься. Я приготовил тебе королевское ложе.
Оглядев поляну, она была в восторге. Боялась, что её уже нет, уничтожило время, люди, но всё стало ещё прекраснее.
– На этой поляне ты консультировал меня на счёт силиконовых прелестей Голливуда, и своевольничал, нагло забрав губами мой сосок. Помнишь?
– Ещё бы, радость моя, после той консультации, я охлаждал свою несчастную голову и корень в этих водах.- Улыбнулся Бугров, поймав губами её носик.
– Глупая. Не могла понять причину твоего бегства, было очень обидно. Разворошил и бросил. Платье, зачем испортил?
– Тебе жаль? Соскучился по твоему телу, не было сил терпеть. Мне показалось ты не была против... Помоги, расстегнуть пуговицы моей рубашки. Пальцы плохо слушаются.
– Хитрюга, только что они слушались хорошо, но это мне доставит массу удовольствие, - ворковала она, целуя каждый сантиметр его груди под расстёгнутыми пуговками.
Истерзанное платье, скользнув по ногам, упало на сено, там же оказалась и рубашка.
– Детка, мне было плохо без тебя.
– Шептал Бугор на ушко жене, обжигая огнём губ её нежную шею, кидаясь на ждущий его языка, уже раскрытый, маленький ротик. Пальцы метались по нежному телу, с готовностью отдававшему себя в его ненасытные руки.
– Как долго дремало оно в ожидании твоих рук, любимый мой, - лепетали губы жены на его груди.
– Мне снилось, что ты рядом, и я сжимал в объятиях подушку, просыпаясь в холодном поту, - забирая губы жены в новый плен поцелуев, шептал он, жадно впиваясь в её рот и не переставая ласкать её измученное разлукой тело, Роман дарил её ушку жаркие слова.
– Мои губы вяли без твоих поцелуев. А сейчас огонь твоих бесстыжих рук сводит меня с ума.
– Малышка, только моя девочка. Разлука сделала тебя ненасытной. Я боюсь не справиться.
– Расхохотался он, продолжая обнимать её. Его горячее дыхание палило, блаженной сладостью растекаясь по телу.
– Ещё хочу, - играясь кончиком языка с завитком на его груди, стонала жена. Посмотрев на ухмыляющегося Романа, с жаром забрала губы мужа в гости своего соскучившегося рта.
– Нечего бездельничать.
– Ребёнок мой, - его рука прошла по низу её живота, вызвав новый всплеск огня.
– Ты
По небу плыли многоярусные облака. "Казалось, протяни руки и достанешь. Куда они плывут, чьи грёзы несутся на их крыльях?
– думала Даша, поглядывая на них из-за его плеча.- Как хорошо что моя радость и боль уже рядом со мной".
– Дарьюшка, мы уже три часа купаемся в цветах, солнце садится. Надо возвращаться. Обещаю любить всю ночь. Хочешь в беседке, под звёздами?
– Да.
– Я сделал из головок ромашек тебе юбочку и грудь ромашками укрыл. Ты выглядишь обалденной полевой соблазнительницей, сексуальной и неимоверно красивой. Я тебя люблю, малышка. А этот ромашковый наряд Евы тебе очень идёт.
– Хочу, чтоб ты любил меня в нём, - прошлась Дарья юркими пальчиками по запретным местам. Она устала ждать его. Вставать и ложиться без него. И вот со всей силой разносила сейчас любовь по его телу, рассказывая ему, как она скучала, нуждаясь в нём и ждала, ждала, ждала.
– Проказница, - со стоном он прижался к ней, неистовые губы заскользили по её телу, выискивая его среди белых головок ромашек.
– Теперь ты пахнешь ромашками, я вдавил своей тушей их тебе в кожу.
Борьба тел не прекращались, а желания даже не затухали. Страсть хозяйничала, бросая влюблённых в новые водовороты. Сил у Бугрова пока хватало. Насытившись, приходил в себя один, но тут же огонь страсти разжигал другой. Только усталость могла привести их в чувство, остановив это безумие. А по голубому небу убаюкивая их, плыли и плыли, как сказочные парусники в страну любви, облака.
– Я хочу шампанского и ананас, - облизнула распухшие губы Даша. Поднявшись на локти и приблизившись к лицу мужа, она топила его в своих томных глазищах. Их губы, поиграв, встретились опять.
– Нет, нет, - отшатнулась Дарья, борясь с искушением погореть ещё.
– Хочу шампанского. Холодного.
– Тогда придётся возвращаться домой, дорогая. Под деревьями шампанское зайчики не забыли, а ананас в наших краях пока ещё не растёт.
– Такая чудная постель, не хочется вставать. Как жаль, что так быстро кончился день. Хмельнее постели у меня ещё не было, но надо трезветь и выбираться из сетей ромашек. Вот возьму и погадаю на желтоглазой. Любишь ты меня или нет?
– Люблю и безумно, это я тебе и без неё скажу.
– Кинул он её в новые грёзы.
– Всё, всё. Помоги надеть пострадавшее платье.
– Чем оно тебе поможет. Замок я сломал, бок разорван. Завернись в плед.
– Доедем, как-нибудь и так. Главное, до дома добраться, а там все свои. Жалко покидать этот рай. Спасибо за счастье быть в нём с тобой.
– Мы вернёмся, заинька, опять, как только ты захочешь. Держи плед. Я сейчас оденусь, детка.
– Ромаша, оглянись, - обеспокоенная Даша показала на поднимающуюся от реки ребятню. Кажется, пьяные и скалятся как-то гадко.