Не гаси свет

Миньер Бернар

21 сентября. Я смотрю в иллюминатор, как на вогнутом горизонте поднимается солнце. Оно подобно огненной черте с шаром в центре и напоминает ядерный взрыв. Цвет неба переходит от густо-лилового к бледно-розовому, а земля оранжевая там, где на нее падает свет, и коричневая в тени. Солнечный свет льется через иллюминатор внутрь модуля. Глаза застилает пелена слез.

23 сентября. Все кончено. После случившегося пути назад

нет. Game over. Вечером Лео и Павел накачались вусмерть. Это был день рождения Павла. Они достали припрятанные в разных местах бутылочки водки — все космонавты ухитряются провозить «контрабанду», несмотря на строжайшую проверку всего багажа перед стартом! — и выпили их через соломинку. На борту всё пьют через соломинку…

В какой-то момент они стали как-то странно на меня посматривать. Я вспомнила, что оба весь день выглядели как заговорщики, и почему-то испугалась. Взгляд у Павла и Лео был остекленевший. Я не хотела пить, но они заставили меня чокнуться за сорок третий день рождения Павла. Их шуточки становились все более сомнительными, а взгляды — липкими. Я решила уйти спать, и тут Лео вдруг сказал:

— Ты прав, она шлюха, переспала с половиной Звездного городка… А ты «отметился», Павел?

Тот покачал головой.

— Да она же с первого дня на станции пытается тебя завлечь! — не успокаивался Лео. — Она ни одного мужика не пропускает… Ведет себя, как те телки, что напяливают мини-юбки и стринги, напиваются, флиртуют, целуются, а потом вдруг «зажигают красный свет»: «Прекрати, не хочу, ты меня неправильно понял, я не собиралась ложиться с тобой в койку, нет-нет, все и так зашло слишком далеко…» Лицемерные мерзавки манипулируют нами, распаляют, а потом динамят… Их это забавляет, они думают, им все дозволено, а мы не имеем права реагировать по-мужски… ХОЧЕШЬ ЕЕ ТРАХНУТЬ, ПАВЕЛ?

Я испугалась. Павел смотрел на меня, не отрываясь. Я снова попыталась уйти, но Лео схватил меня за запястья. Я сказала, что буду кричать и что меня услышат на другом конце станции. Я хотела заорать, пыталась вырваться, но Лео держал меня за пояс, а Павел зажимал рот потной, пахнущей металлом лапищей. Все это напоминало какую-то дикую фантасмагорию — ведь мы плавали в невесомости.

Думаю, то, что случилось дальше, может сильно продвинуть вперед их гребаную науку: два допившихся до чертей негодяя доказали, что в невесомости можно совершить изнасилование, если действовать на пару.

Все кончено. Finita la comedia. Утром, во время сеанса связи, обе стороны произнесли немало резких слов. Звучали угрозы, и американцы, и второй русский потребовали, чтобы меня немедленно отозвали.

Когда Лео и Павел явились за мною, чтобы увести назад, эти трое повели себя безупречно, не дали меня в обиду, а потом один

из американцев и русский даже сходили за моими вещами.

ЦУП в растерянности.

Работа станции основана на четком распределении обязанностей и зависит от того, насколько точно работает каждый член экипажа, а наша жизнь превратилась в хаос. Командование наверняка больше всего на свете боится, что историю не удастся замять, но я впервые за долгое время чувствую себя в безопасности.

32. Освистывание

— Просыпайся! Просыпайся, дрянь!

Он дал ей пощечину — ударил еще сильнее, чем в первый раз. Кристина открыла глаза, но не смогла сфокусировать взгляд. Еще один удар по потной щеке:

— Приди в себя! Давай, очнись! Где ты, детка? Ну, ты меня и напугала!

Он попытался усадить ее, но она вдруг икнула, перегнулась через край кровати, и ее вырвало.

— Какая гадость, малышка!

Он отодвинулся, спрыгнул с кровати, ушел в ванную и вернулся со стаканом воды в одной руке и таблеткой в другой:

— Неудачный «приход», крошка? Вот, глотай. Успокоишься, будешь спать без задних ног… Черт, ну и напугала же ты меня!

Он положил ладонь ей на затылок и приказал:

— Открой рот.

Кристина подчинилась — кетамин недаром называют «наркотиком насильников». Он положил таблетку ей на язык, и она жадно выпила всю воду.

— А теперь поспи, — и он подложил ей под спину подушки, чтобы она, в случае чего, не задохнулась рвотными массами: эта женщина должна закончить свои дни иначе. Дождавшись, когда успокоительное подействует, он принес из ванной мертвое тельце Игги, взглянул с порога на устроенный в номере разгром и закрыл за собой дверь.

7 ДЕКАБРЯ — ПАРИЖ.

В Руасси идет дождь. Меня никто не встречает. Само собой. Случилось то, чего я боялась. Допросы, комиссия по расследованию происшествия. Я несколько недель провела в изоляции, в одной из квартир в Звездном городке. Они задавали мне вопросы, много вопросов, и лица у них при этом были враждебные и суровые, а голоса звучали визгливо и резко. Все были настроены скептически и в конце концов пришли к выводу, что я все выдумала. ПАРАНОИДАЛЬНЫЙ ПСИХОЗ — такой диагноз мне поставили. Ответственные лица назвали смерть Сергея трагическим несчастным случаем, а мой рассказ о происшествии на орбите — смехотворным бредом мифоманки и попыткой дискредитировать Лео и Павла.

Русская полиция закрыла дело. Меня заставили пройти психиатрическое освидетельствование в Институте медико-биологических проблем. Болваны-докторишки решили все заранее. Представитель Европейского космического агентства позвонил мне в Москву и ясно дал понять, что все кончено. Во мне что-то сломалось. Лео никак не наказали, он остался в программе, хотя, как я поняла, русские были не слишком довольны. Я уничтожена…

У меня нет ни работы, ни будущего, и я БЕРЕМЕННА…