Не голова, а компьютер
Шрифт:
— Одолжил — не одолжил, а проиграл — отдавай! Нечего было спорить.
— На вот, две держи. — Марцин выгреб из внутреннего кармана две последние жевательные резинки. — Остальные после воскресенья получишь. Ну пока!
— Как? Не пойдешь в «Культуру» посмотреть, что идет?
— Если тебе интересно, купи «Экспресс» или «Жизнь Варшавы». А я еще сто злотых не выиграл в спортлото.
— Уж это точно! Смотри, последний злотый не проиграй. Ты, Марцин, ужасно любишь спорить!
— А тебе что? Привет! — бросил Марцин и торопливо зашагал в сторону Маршалковской.
«Дурак, остолоп, болван! — злился он на себя. —
Он вздохнул поглубже, и от сердца как будто отлегло. Но это было обманчивое чувство. Где-то внутри затаилась тревога, готовая в любую минуту целиком им овладеть.
Чтобы угодить матери, он тщательно стал вытирать ноги о соломенный коврик перед дверью. Но не успел вытереть и нажать кнопку звонка, как дверь распахнулась, и в полумраке прихожей он увидел круглое лицо своего младшего брата, Петрика.
— Что еще? — переполошился Марцин.
— Ничего. Просто жду тебя, а у мамы пани Шелестина сидит. И болтает, болтает без умолку.
Больше всех от визитов Шелестины страдала мать; они тяжелым бременем ложились на ее плечи. Отец в будние дни часто уезжал на периферию, а по воскресеньям Шелестина не решалась приходить.
«Воскресенье принято проводить в кругу семьи, и незваный гость хуже татарина». Шелестина делала ударение на слово «незваный» и умолкала: ждала, не последует ли приглашения? Но ни у кого язык не поворачивался ее пригласить. Даже у мамы, хотя у нее, по словам Шелестины, был ангельский характер.
Шелестина вечно жаловалась на свою судьбу. И действительно, для этого были основания: муж у нее умер, сын женился без спросу, и, по ее мнению, очень неудачно; жил в Ольштыне, изредка присылая немножко денег, а приезжая и того реже. Красавице дочке тоже в жизни не везло. Она постоянно меняла работу и, хотя, как утверждала мать, была очень способная, образованная, работящая, жалованье получала до смешного маленькое: едва хватало на наряды.
Поэтому, несмотря на преклонный возраст, приходилось самой зарабатывать, да еще дочь содержать. Мама всегда удивлялась: как это она умудряется сводить концы с концами? А Шелестина то квартиры стерегла и поливала цветы, когда хозяева были в отпуске, то нянчила маленьких детей, то брала к себе в отсутствие владельцев собак и кошек на полный пансион. А в свободную минутку забегала к тем, кто знавал ее в «лучшие дни».
Но «минутка» обычно затягивалась
— Бедная мама! Уже слова сказать не может, только молчит да слушает. Наверно, зубы разболелись: у нее такое лицо…
— …И представьте себе, — доносилось из соседней комнаты через неплотно прикрытую дверь, — я ведь Зосе говорила: этот цвет не идет тебе, ты это платье не станешь носить — куда там, разве она послушается! Столько денег — и все на ветер! Платье висит, ни разу его не надела. Столько денег! Сколько сахара… — Шелестина замолчала, мама с недоумением посмотрела на нее, и она докончила: — Ну того же сахара или масла можно бы на них купить… мяса… Но Зося, что греха таить, ни гроша на хозяйство не дает… — вырвалось у нее с горечью.
— Я всегда вами восхищаюсь: какая вы молодчина! И хозяйка образцовая, и на жизнь зарабатываете, и все сами! — сказала мама.
— Ах, что вы! Просто делаю, что в моих силах. Изредка сын подкинет немного денег, потому что, знаете, невестка… А вообще-то дети у меня хорошие, не могу пожаловаться. Характер только у обоих сызмала тяжелый. И до сих пор не переменился… Да… — Она вздохнула тяжело и, словно желая отогнать неприятные мысли, сказала: — А вот у вас детки на редкость хорошие! Это большое счастье!
— Да, это верно!
Подкравшись к двери, Марцин увидел: мама подняла голову от шитья. В голосе ее послышалась гордость:
— Вацек — примерный мальчик! Прекрасно учится, много читает — не какие-нибудь там романы, а серьезные книги.
И глупостей никаких не выкидывает, знаете, как это в его возрасте бывает…
— Еще бы не знать! Столько соблазнов вокруг!
— Для Вацека, кроме школы и дома, ничего не существует. Иной раз я даже сама уговариваю его в театр или в кино сходить. Петрик — просто ангел, а не ребенок! Как он помогает, как заботится обо мне…
Марцин высоко поднял брови и окинул младшего брата скептическим взглядом. А Петрик сиял, как начищенный пятак.
— А средний? — спросила Шелестина.
Даже она обратила внимание, что мама ни словом не обмолвилась о Марцине.
— Марцин? — Теперь уже мама вздохнула. — Тоже мальчик неплохой, но… к сожалению, трудный…
— С характером? — с готовностью подсказала Шелестина, и в голосе ее послышались торжествующие нотки.
— Я бы назвала это скорее бесхарактерностью, — в раздумье проговорила мать. — Обещаний своих не выполняет, не думает о других. Несобранный, не умеет систематически заниматься, все делает тяп-ляп, в самую последнюю минуту.
— Точь-в-точь как мой Юзек в его возрасте! — сочувственно подхватила Шелестина. — Вылитый Юзек! Не хочу вас огорчать, но это уже навсегда у него останется, на всю жизнь…
— Ну что вы! Я не смотрю на это так пессимистически. Вот разделаюсь со срочной работой и возьмусь за него!
Марцин чуть зубами не заскрипел. Только этого не хватало! Мама и так к нему вечно придирается по поводу и без повода. В чем она его упрекнула? Ага, о других не думает. Сейчас он ей докажет, как глубоко она заблуждается.