Не гореть!
Шрифт:
— Ты мне предлагаешь весь день в классе провести?
— Я не предлагаю. Я ставлю задачу, — жестко проговорил Басаргин и захлопнул дверцу шкафчика.
— Экзаменовать будешь лично?
— Да! — отрезал Дэн. — Гена пошли.
Они выкатились в коридор, оставив Надёжкину в гордом одиночестве, и Басаргин рванул в сторону морга. Колтовой не без некоторого усилия шел в ногу с ним. А потом, когда они оказались достаточно далеко от раздевалки и так, что их никто не мог услышать, вдруг выдал:
— Пожарных вызывать? От вас искры летят уже.
— Тебе бы книжки писать. Воображение
— Как скажешь, командир, — хмыкнул Генка и, увидав впереди Грищенко, отошел от Дениса.
Но никому из них не довелось заняться запланированным. Прозвучавший сигнал тревоги завертел всех и каждого в виток новой смены. Вызовы, учеба, отработка оперативных карточек.
Оля успешно умудрялась не попадаться Басаргину на глаза, в то время как он не менее успешно гонял отделение. Когда под вечер принялись за уборку, его посетила очередная блестящая мысль о том, что в следующую смену можно занять Надёжкину маркировкой. С ее художественными талантами ей будет, где развернуться. Расписать под хохлому все, что под руку подвернется — Олина тема.
Впрочем, и в дальнейшем покоя от ее художеств не было.
Перед отбоем все разбрелись кто куда.
Каланча демонстративно ушел спать. Оля на радары по-прежнему не попадала. Басаргин завис в морге, не находя себе занятия. Делал вид, что смотрит телевизор. Со стеллажа на него невозмутимо взирал Савелий. Но Денису казалось, что тот буравит его своими стеклянными глазищами.
В очередной раз бросив взгляд на фарфорового мучителя, он к огромному удивлению заметил, что глаза Савелия отливают… зеленым?
Ну точно зеленым!
Зеленому отразиться тут неоткуда, значит, и правда.
Сердце где-то внутри ухнуло о ребра с глухим отзвуком и тупой болью. Предчувствие, покалывающее поясницу, захватило в момент.
Подхватившись со старого потертого кресла, Басаргин схватил куклу и теперь сам изучал игрушку, будто впервые увидел.
Впрочем, так — впервые. Столько лет здесь, а он впервые. Даже в самый первый день, когда фарфоровый пожарный попал к нему в руки, Денис не разглядывал его, скорее думая о том, как безболезненно расставить все точки.
Но вот сейчас — именно сейчас — пришло осознание.
Присмотреться внимательнее — и только слепой не заметит сходства с ним самим.
Копия. Кукольная копия, пусть и чуток фриковатая.
Оторвавшись от пристального изучения Савелия, Дэн бросил быстрый взгляд на остальных. К счастью, все были заняты своими делами, и Басаргин быстро вернул игрушку на ее законное место.
Нечаянное открытие дало новое русло его мыслям, отчаянно заметавшимся между моралью и чувствами. И замиравшими между недоуменным «Как я мог не заметить!» и уверенным «Ей было восемнадцать!».
Ей ведь правда было восемнадцать. Правда!
Куда ему до нее.
Спалось скверно. С эмоциями справляться разучился.
Единичный вызов под утро скорее взбодрил, чем отвлек. Работали вместе с полицией. Пожарным там делать было нечего. Мужики расползлись досыпать. Басаргин торчал во дворе, вдыхая неожиданно ставший весенним воздух. И не придумал ничего лучшего, чем спустя пару часов, в уже подернувшихся рассветом сумерках торчать под входом
Она топала, сосредоточенно уставившись под ноги, где подтаявший снег смешался с грязью. На узких плечах — пухлый, как апельсинка, оранжевый рюкзак, контрастирующий с ее одеждой в темных тонах. Только шнурки на ботинках такие же апельсиновые. Без шапки — видимо, ей тоже весной запахло. Тонкие ладошки не были упакованы в перчатки. А она сама странно напоминала это невнятное межсезонье. Такая же потерянная.
Почему-то вспомнилось про пьедесталы. Глупость какая.
А потом Оля оторвала взгляд от асфальта и замерла, как вкопанная. Его увидела. Интересно, хорошо или плохо, когда девушка при виде мужчины, с которым у нее накануне был секс, вот так пугается?
— Что застыла, как памятник? — спросил Денис, подойдя к ней.
Оля нервно оглянулась по сторонам, где мимо них, совсем близко, сновали туда-сюда люди. Если бы можно было затеряться в этих толпах незнакомцев так, чтобы себя не помнить или перестать собой быть, она бы, наверное, охотно согласилась. Только б не стоять тут перед ним. Но никак не выходило. У нее давно уже ничего не выходило. Всего-то и надо — справиться с собой.
Оля осторожно перевела дыхание, надеясь, что это поможет хотя бы немного. А потом снова глянула на Дениса. Как ей казалось, невозмутимо и спокойно.
— Ты за мной следишь, что ли? — выдала она первое, что пришло ей в голову.
— Нет, — полыхнул он. — Но я уверен, что ехать в моей машине ты бы отказалась, а мне очень хочется узнать, какого черта ты мне врешь.
— Чего? — опешила Олька, и теперь ее глаза, не пытаясь найти, за что зацепиться, лишь бы не смотреть, были устремлены прямо на него. Огромные, широко распахнутые, космос, а не глаза.
— Того! Что ты там плела про то, что не любишь, — он сделал еще один шаг, оказавшись совсем близко от нее, и опалил дыханием ее лицо. — Или придумай отмазку получше, или скажи, в конце концов, что со мной не так.
— Ты прямо здесь решил разборку устроить, кто кого любит?
— А ты предпочитаешь дома или на базе?
— То есть метро — сильно лучше, да?
— Да не вопрос! — рявкнул Дэн и, ухватив ее за руку, поволок в здание станции. Оля попробовала упираться, да без толку. Осознавая, насколько бредово выглядит вся их возня в целом — как если бы мурашка вздумала бодаться с жуком-носорогом — чувствовала, что от таких аллегорий у нее из груди начинает вырываться сдавленный и совершенно нелепый смех. Или плач. Или фиг его. Потому позволила втащить себя в тяжелые стеклянные двери и дальше к кассам, где Денис остановился в хвосте обычной утренней очереди.
Оля, в конце концов, вырвала у него ладонь и стащила с плеч рюкзак, чтобы достать кошелек, из которого выкатился на ее ладошку потертый зеленый кругляш.
— Поди, забыл, как выглядят жетоны, — буркнула она, протягивая ему. — А у меня, безлошадной, проездной.
— Значит, сэкономим время, — отозвался Дэн, забирая у нее жетон. — Идем!
— Денис… Ну какого черта, а?
— Это я у тебя пытаюсь узнать.
— Я уже объясняла!
— Хочу услышать правдивую версию. Имею право!