Не говори, что у нас ничего нет
Шрифт:
Когда Завиток слезла со своей стремянки и осведомилась насчет Да Вэя и Четвертого Мая, книготорговка пробурчала:
– Ну вот, опять.
Каждое утро Завиток теперь приходила в книжную лавку; внутри было спокойно, а полки ломились от сокровищ. Вне всякого сомнения, другая повесть могла послужить той же цели и вырвать ее из одиночества. Она забывалась в путеводителях по Парижу и Нью-Йорку, воображая путешествие, что привело бы ее на далекий Запад.
Старая Кошка за своим столом редко поднимала глаза; двигалась только шариковая ручка, прилежно скользившая вверх-вниз по листу –
Через несколько недель после того, как установилось ее новое расписание, Завиток увидела, что на столе пристроена новая бумажная башня – словно прошлая стопка привлекла к себе обожателя. Затем ее взгляду поочередно предстали: чистое серое пальто с обтянутыми тканью пуговицами, полный карман бумаг и, наконец, гладкие, в чернильных пятнах руки. Она взглянула еще – и увидела молодого человека с волнистыми волосами, что глядел на нее со смущенным узнаванием.
– Вэнь Мечтатель, – сказала она.
– Госпожа Завиток, – отозвался он.
– Ну наконец-то, – сказала Старая Кошка. Ее ручка так и захлебывалась в волнах страницы.
Рукопись юноши грозила вот-вот упасть, и он придержал ее кончиками пальцев правой руки. Завиток слезла со стремянки и бесстыдно уставилась на верхнюю страницу, изучая аккуратные столбцы слов, спокойно-страстный каллиграфический почерк, что описывал обреченный роман между Четвертым Мая и Да Вэем. Ей хотелось подхватить рукопись в объятия, вновь присоединиться к Четвертому Мая в поезде на Хух-Хото, подглядывая сквозь покрытые коркой пыли окна за тем, как возлюбленный ее курит на платформе; и через неделю, и через месяц, и целую жизнь спустя он был бы там, попроси она его об этом. Не мое, осознала она, влюбляться в того, кто будет ждать. Полсвободы мне всегда будет мало.
– Разрешите? – спросила она, кивая на рукопись.
Кончики пальцев юноши не сдвинулись со страниц.
– Боюсь, – сказал он, – к несчастью, по моей небрежности…
Он совершенно не походил на ее мужа. Так вот кто был автор, таинственный отправитель посылок. Вэнь Мечтатель был худ и бледен, в то время как военная форма националистов на ее муже едва не лопалась по швам. Завиток покраснела.
– Простите, – снова начал он. – Я боюсь, что эта рукопись – другая история. Другого писателя.
– И все же она ваша.
– Да, – сказал он. – Нет. Что ж, понимаете, почерк мой.
Она подошла к нему чуть ближе. Почти-почти…
– Хватит отсиживаться в кустах, – сказала Старая Кошка. Ручка приподнялась и указала кончиком на Завитка. – Если вы, барышня, ищете создателя Да Вэя, то флаг вам в руки! Я вас первая поздравлю, когда вы его найдете, а ему, конечно, предложу щедрое вознаграждение, отличные условия и все такое. Но местонахождение автора – такая же загадка для бедняги Вэня, как и для вас. При всем при том, если вам нужен кто-то, кто перепишет ваши письма или будет вести за вас переписку, то что ж! Не найдете ни руки точнее, ни сердца добрей.
– Я
– Но вы… – начала было Завиток. Она не отводила взгляда от рукописи, которая казалась плотной и безупречной.
– Я переписал для вас книгу, потому что надеялся… Я хотел…
Завиток знала, что нужно прекратить этот разговор. И все же она не могла заставить себя отойти от стола.
– Я хотел, чтобы повесть доставила вам удовольствие. Старая Кошка говорит правду, слова – не мои, – он сомкнул и стиснул хрупкие руки. – Я послал первые главы до того, как закончил переписывать рукопись. Когда я понял, что произошло, что книга заканчивается в буквальном смысле на полуфразе, я попытался дописать главы сам. Я пытался закончить историю, но…
– Тебе не хватило дарования, – сказала Старая Кошка.
Его хрупкость обрела какой-то скорбный оттенок. Но все же он не дрогнул и не отступил; он стоял очень неподвижно и не сводил с Завитка глаз.
– Может быть, когда-нибудь…
– Извините, – сказала Завиток, отступая.
Ей было стыдно, но она никак не могла сообразить почему, принадлежит ли это чувство ему или ей. Она развернулась, подошла к двери и ухитрилась ее открыть. Свежий воздух наполнил ее легкие, и отовсюду до нее донесся шелест страниц.
– Вы подивитесь, как мало людей способны рассказать историю, – говорила Старая Кошка. Голос ее звучал хрипловато и успокаивающе, как катящаяся галька. – И все же эти новые императоры хотят их запретить, сжечь, всех до единого вычеркнуть. Они что, не знают, как это трудно – урвать себе чуточку удовольствия? Или, может, как раз знают. Хитрые козлы.
– Не позволите ли мне проводить вас до дома? – спросил Вэнь Мечтатель.
Ветер словно втолкнул ее назад и развернул вокруг собственной оси. Но стоило ей оказаться к нему лицом, стоило увидеть его внимательные, полные надежды глаза, как слова ее покинули. Она открыла рот и снова его закрыла.
– О небеса, что за интрига! – сказала Старая Кошка.
Наконец, словно и в этом был повинен ветер, Завиток кивнула Вэню в ответ.
– Если вам так будет угодно.
Вэнь Мечтатель очутился рядом, он придерживал дверь, и она вышла.
Повсюду падали листья. Вскоре обещала прийти зима, с ватниками и вязаными варежками, и с первыми заморозками Вэнь Мечтатель начал носить ей шарфы и шерстяные носки, банки меда и романы, которые переписывал от руки своим сдержанным, но тем не менее страстным почерком.
Зима была к Вэню добра. Его худоба превратилась в изящную жесткость. Девушки и их матушки, развешивая в переулках стираное белье, любовались вытянутым вопросительным знаком его силуэта, когда Вэнь бежал вприпрыжку по скользким улочкам – к чайной, где пела Завиток. “Не спеши ты так! – кричали ему соседи. – Слова перемешаются!” Он все еще понятия не имел, как говорить о новом политическом устройстве, различных фракциях и собственных идеалах; мысли его полнились стихотворными строками, он записывал их и выбрасывал. Он писал и писал, и сжигал листы. Он ждал.