Не говори мне о любви
Шрифт:
Она встала и с трудом начала подниматься по лестнице. Голова у нее закружилась и в глазах потемнело…
Эмма пришла в себя от едкого запаха нашатыря и закашлялась. Открыв глаза, она увидела Брента, склонившегося над ней и совавшего ей в нос флакон.
На какой-то момент Эмме даже пришло на ум, что он хочет воспользоваться ее беспомощностью. К счастью, она быстро взяла себя в руки, отогнав эти абсурдные мысли.
– Хватит, – прошептала она, отстраняясь и вытирая рукой выступившие от резкого запаха нашатыря слезы. –
Брент отодвинулся, все еще держа флакон наготове и не отводя от Эммы раздраженного взгляда.
– Надо же так напугать человека! Почему женщины не носят с собой нюхательную соль, как сто лет назад? – спросил он машинально. – Мне пришлось бегать за этим пузырьком к себе.
Он помахал флаконом, отчего Эмма едва не закашлялась.
– Брент, – с трудом проговорила она, – уберите эту гадость, пока я не задохнулась.
– Вовремя сказано. – Он поспешно спрятал флакон.
У него был такой обеспокоенный вид, что Эмма не могла не улыбнуться.
– Откройте глаза пошире, мне надо видеть ваши зрачки.
– Ничего особенного. У меня просто лихорадка.
– Откройте!
Она знала, что спорить с ним бесполезно, он все равно настоит на своем, поэтому, ничего не говоря, подчинилась. Он склонился над ней с озабоченным видом.
Проверив зрачки, Брент коснулся рукой ее носа, и Эмма возмутилась.
– Это у собак щупают нос, а у людей – щеки.
– Знаю. Не забыли, что у меня питомник? – хрипло проговорил он. – Вам давно стало плохо?
– Еще ночью. Дикая головная боль…
– Думаете, грипп?
– Нет. Похоже на малярию.
– Малярия? Вы шутите!
– Нет. В Сенегале почти все болеют ею. Я тоже болела. Мне пришлось жить не на территории посольства. Я всего-навсего секретарша, поэтому снимала маленькую квартирку в Дакаре. К тому же мне часто приходилось уезжать из Дакара…
– Почему? – спросил он и ласково погладил ее по плечу, когда она замолчала.
Эмма помнила, что не должна рассказывать ему о себе, только не знала почему. Но у нее не было сил противиться ему, к тому же ей нравилось, как он нежно гладит ее, и даже захотелось выгнуться под его рукой, как это делают кошки.
– Я помогала Красному Кресту распределять благотворительную помощь по деревням. Из-за засухи там погиб весь урожай…
Она опять умолкла, не в силах больше говорить.
Брент перестал ее гладить.
– Надо показать вас врачу.
– Нет, – запротестовала она. – Мне нужно принять лекарство. Хину.
– Вы сможете сами одеться или мне вам помочь? – не обращая внимания на ее протест, спросил он.
Она открыла глаза и, повернувшись к нему, неожиданно уперлась рукой в его колено.
– Еще чего не хватало!
Он усмехнулся.
– Тогда одевайтесь, а я пока позвоню врачу и предупрежу о нашем визите.
Он встал и не оглядываясь пошел к двери. Если бы у нее хватило сил, она бы запустила ему вслед чем-нибудь тяжелым.
– Все в порядке. Доктор ждет вас.
Эмма подняла голову и посмотрела на него, не зная, за что она ненавидит его больше – за его энергию или за его властность.
– Вы бы лучше попросили его выписать лекарство – стараясь не раздражаться, сказала Эмма. – Вам бы следовало знать, что в Южной Каролине малярия тоже не такая уж редкость.
– У меня ее никогда не было, – возразил он самоуверенным тоном. – Кроме того, я не хочу чтобы вы потом говорили, будто я не позаботился о вас, когда вы заболели.
– Я вообще не хочу, чтобы вы заботились обо мне, здорова я или больна.
Не обращая внимания на ее слова, Брент подошел к ней и поднял ее на руки.
– Мэгги бы не простила мне этого, – сказал он, прижимая ее к груди.
Эмма подумала было воспротивиться, но почувствовала себя так уютно у него на руках, что не стала этого делать под предлогом, что у нее нет сил. Единственное, за что она возблагодарила Бога, так это за то, что на нем рубашка: неизвестно, чем бы кончилось, если бы он прижал ее к голой груди.
Брент быстро сбежал с лестницы и осторожно усадил ее на сиденье заново отремонтированной машины. Эмма удивленно заморгала, вспомнив, как зверски покорежила ее.
Взглянув еще раз на девушку, Брент ужаснулся ее виду и постарался побыстрее завести мотор.
– Положите голову мне на плечо. – Он ласково притянул ее к себе.
Он, наверное, шутит, подумала она.
– Спасибо. Мне и так удобно. Очевидно, он тоже решил, что идея не блестящая, и не стал настаивать.
– Прошу прощения, что вынужден везти вас в этой колымаге, но моя спортивная машина будет готова только на будущей неделе, – тихо проговорил он, взглянув на ее пылающее лицо.
У него в самом деле был виноватый вид, и он ничуть не сердился на нее из-за аварии.
– Ничего, – пробормотала Эмма, не поднимая головы.
Он так мягко тронулся с места, что, если бы у нее была чашка с чаем в руках, она бы не пролила ни капли. Рядом с Брентом она вдруг ощутила такую защищенность, как будто они давно знали друг друга.
Брент на руках внес ее в кабинет доктора Конвилля, словно она была двухлетним ребенком, и, положив ее на кушетку, сел рядом на стул.
Через несколько минут явился доктор. Маленький, подвижный, с шапкой седых волос, он был похож на доброго дедушку. Подтвердив диагноз, он предположил, что приступ случился из-за быстрой смены климата. Африка, Аляска, Вашингтон, Уэбстер. Через двадцать минут он уже проводил их до двери, вручив рецепт.