Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей
Шрифт:
В один из мартовских дней 1969 года Шелли не вернулась домой из школы. Раньше ей случалось опаздывать, но в тот день все было по-другому. Она задержалась гораздо дольше обычного. Лара в своей безупречно чистой кухне раз за разом поглядывала на часы. Барабанила пальцами по столу.
Где ты, Шелли?
Чем ты занимаешься?
С кем?
Совсем растревожившись, мачеха Шелли позвонила, наконец, в приемную директора школы и от того, что ей ответили,
– О чем вы говорите? – возмутилась Лара, когда секретарь директора отказалась сообщить ей детали. – Вы должны мне сказать, в чем дело.
– Мне больше нечего добавить, – холодным тоном ответила женщина на другом конце провода. Это встревожило Лару еще больше.
Она повесила трубку и немедленно перезвонила мужу, Лесу, в дом престарелых, велев срочно ехать домой. Голос ее звучал сухо и резко. «Сейчас же, – сказала она. – С Шелли что-то произошло».
Еще один звонок в Центр ювенальной юстиции, и Уотсоны выехали в Ванкувер, чтобы выяснить, наконец, что случилось в школе тем утром.
«Никто нам ничего не говорил», – вспоминала Лара позднее, разглядывая фотографии Шелли – сначала девочки, потом подростка. Ее красота сразу приковывала взгляд: рыжие волосы обрамляли личико с веснушчатым носом, а темные ресницы вокруг голубых глаз напоминали густотой бахрому морских анемонов. Но Ларе эта красота казалась сродни ягодам белладонны – с виду вкусные, на самом деле они таят в себе опасность.
Невинность. Красота. Притворство.
Лара не находила себе места.
«Я даже позвонила директору домой, но и он ничего не захотел объяснить. Я думала, Шелли что-то украла: она и раньше таскала мои вещи и деньги из кошелька. Думала, она вытащила кошелек у кого-нибудь из одноклассников или что-то в этом роде. Просто не могла представить, что она вытворила на этот раз».
Это было тяжело. Мучительно. Наверняка случилось что-то очень-очень плохое.
Когда Уотсоны добрались до Центра ювенальной юстиции в Ванкувере, то первым делом потребовали встречи с дочерью, но руководство центра им отказало.
– Она дает показания, – сообщили им.
– Какие показания? – спросил Лес.
– Шелли обвиняет вас в том, что вы ее изнасиловали, – ответил мужчина с мрачным лицом.
У Леса глаза вылезли из орбит, а лицо стало пунцовым от гнева. Но он сумел сдержаться.
– Бог мой! – воскликнул он. – Но зачем она все это выдумала?
Лара, стоявшая рядом с мужем, ощущала одно лишь отвращение. Это было самое мерзкое обвинение, какое ей приходилось слышать в жизни. Шелли славилась своей изощренной ложью, но тут она хватила через край. Для Лары не являлось секретом, что у людей могут иметься претензии к ее мужу, но насильником его никто никогда не выставлял.
– Наверное, она просто не знает
– Мы должны немедленно ее увидеть, – настаивал он.
– Ни в коем случае, – отрезал надзиратель. – Это невозможно. Здесь расследуется преступление.
Лес вскинул руки вверх.
– Отлично. Тогда мы звоним своему врачу. Попросим, чтобы он ее осмотрел. Сейчас же.
Семейный доктор Пол Тернер велел привезти Шелли в больницу Святого Иосифа в Ванкувере, а супруги Уотсон вернулись в Бэттл-Граунд.
Тем вечером Лора пошла к Шелли в спальню. Она даже не знала, что ищет. Возможно, ответ? Правду. Хоть что-нибудь. Как обычно, в комнате был жуткий беспорядок: разбросанная одежда, грязные тарелки… Повсюду валялись обрывки бумаги. Листы из блокнотов. Шелли считала себя поэтессой и постоянно что-то писала, но на клочках, которые подбирала Лара, не было никаких подсказок. Потратив на них некоторое время, она решила заглянуть под кровать, нагнулась и приподняла матрас. Под ним, на пружинной сетке, ее пальцы нащупали край журнала. Лара вытащила его и охнула, словно получив удар под дых.
На потрепанной обложке «Подлинных историй» красовался заголовок: «В 15 ЛЕТ МЕНЯ ИЗНАСИЛОВАЛ ОТЕЦ».
Лара почувствовала, что внутри у нее все закипает. То, что обвинение Шелли в точности повторяло содержание статьи, никак не могло быть совпадением.
– Посмотри, – сказала она Лесу, протягивая свою находку.
От гадливости и возмущения он затряс головой. Обвинение выбило почву у него из-под ног, но действия дочери внушали еще большую тревогу.
– Да что с ней такое? – несколько раз спросил он.
Лара не знала. Она никогда не слышала, чтобы люди выдумывали столь убийственную ложь. Это просто не имело смысла.
На следующее утро, когда доктор Тернер прибыл в госпиталь для проведения осмотра, Лара показала ему журнал.
– Она все выдумала.
С точки зрения Уотсонов, журнал являлся доказательством того, что в действительности ничего не случилось и Шелли все выдумала, прочитав ту ужасную историю. Но это был не просто очередной эпизод в драме, которую Шелли разыгрывала перед ними. Лес и Лара понимали, что им придется что-то предпринять. У них были еще дети. Лес строил успешную карьеру. Недавно он стал президентом торговой палаты. Если хоть кто-то прознает о выдумке Шелли, скандала не миновать.
– Лара, все очень плохо, – сказал Лес, пока они стояли в коридоре перед палатой.
Лара тяжело вздохнула.
– Это же Шелли, – ответила она. – С ней всегда так.
Через некоторое время доктор Тернер вышел к ним сообщить результаты осмотра.
– Девочку никто не трогал, – объявил он. – У нее нет никаких повреждений. Вообще ничего. К ней и пальцем не прикасались.
Тем же вечером Шелли отпустили домой, но с одним условием.
– Вашей дочери требуется серьезная психологическая помощь, – сказал Уотсонам надзиратель Центра ювенальной юстиции. – Ей нужен психолог.