Не говори никому
Шрифт:
Прекратить боль. Единственное, о чем я мог думать. Любой ценой прекратить боль. Все мое существо, казалось, сфокусировалось на нервном узле чуть повыше локтя. Тело горело огнем, пульс в голове стучал все громче.
За секунду до того, как мой мозг, казалось, взорвется, он ослабил хватку. Я снова застонал, на этот раз облегченно. Увы, передышка оказалась короткой. Рука похитителя поползла по животу и остановилась.
– Что вы делали в парке?
Я лихорадочно попытался изобрести какое-нибудь более-менее правдоподобное вранье и не успел. Глубоко запуская руку, азиат нажал мне на живот, и боль вернулась, став еще
Я увидел, как водитель повернул голову, словно услышал шум. Только поздно: что-то стукнуло его слева, и он рухнул, как подкошенный. Передняя дверь открылась.
– Руки вверх, быстро!
Я увидел пистолеты. Два. Нацеленные внутрь фургона. Азиат убрал пальцы. Я остался лежать без движения.
За дулами пистолетов я смог рассмотреть знакомые лица и чуть не заорал от радости.
Тириз и Брутус.
Один из белых шевельнулся. Тириз, не раздумывая, выстрелил. Грудная клетка его жертвы будто взорвалась. Человек упал на спину с открытыми глазами. Мертв. Никаких сомнений. Впереди, приходя в себя, застонал водитель. Брутус, не оборачиваясь, двинул его локтем в лицо. Водитель тут же затих снова.
Оставшийся белый поднял руки вверх. Мой восточный палач даже не изменил выражения лица и глядел на все происходящее как бы издалека, не поднимая и не опуская рук. Брутус сел на место водителя и включил зажигание. Тириз направил пистолет прямо на азиата.
– Снимите с него наручники, – приказал он.
Белый посмотрел на азиата. Тот кивнул. Белый освободил меня. Я попытался сесть. Ощущение было такое, словно внутри у меня что-то разбилось и острые осколки вонзились во внутренности.
– Все нормально? – спросил Тириз.
Я ухитрился кивнуть.
– Укокошить их?
Я повернулся к белому:
– Кто вас нанял?
Белый опять взглянул на азиата. Я сделал то же самое.
– Кто вас нанял? – повторил я ему свой вопрос.
Азиат наконец улыбнулся, что, впрочем, не изменило выражения его глаз. И снова все случилось очень быстро.
Я не успел заметить, когда желтый Терминатор поднял руки. Лишь ощутил, как он схватил меня за шкирку и кинул прямо на Тириза. Я взвился в воздух, отчаянно лягаясь ногами, будто это могло остановить мое тело. Тириз осознал, что происходит, но отодвинуться уже не смог. Я приземлился прямо на него и попытался как можно скорее откатиться в сторону. Но к тому времени, как мы распутались, азиат уже испарился, скрывшись через боковую дверь.
– Чертов Брюс Ли, весь на стероидах, – сказал Тириз.
Я снова кивнул.
Водитель опять завозился. Брутус занес кулак, однако Тириз остановил его.
– Эти двое не знают ни хрена, – сказал он мне.
– Я понял.
– Пришить их, или пусть гуляют?
Как будто это было одно и то же, вроде как монетку кинуть.
– Пусть гуляют, – решил я.
Брутус доехал до безлюдного квартала, видимо, где-то в Бронксе, я точно не знаю. Оставшийся в живых белый выскочил сам, второго, вместе с водителем, выволок Брутус и бросил у обочины, как старый хлам. Мы двинулись дальше. Несколько минут
Тириз закинул руки за голову и развалился на сиденье.
– Здорово, что мы поблизости ошивались, а, док?
В ответ на это «заявление тысячелетия» я смог только кивнуть.
32
Результаты экспертиз хранились в архиве в Лэйтоне, Нью-Джерси, недалеко от границы с Пенсильванией. Специальный агент Ник Карлсон прибыл туда в нерабочее время. Он жутко, до зубовного скрежета, ненавидел склады. Открыты круглые сутки, никакой охраны, только маленькая камера на входе… Одному Господу известно, что могут скрывать эти бетонные стены. Карлсон знал о наркотиках, деньгах и контрабанде всех сортов и, честно говоря, мало переживал по этому поводу. А вот один случай врезался ему в память: несколько лет назад в таком вот здании заперли похищенного нефтяного магната. Человек задохнулся. Карлсон присутствовал при обнаружении тела. С тех пор, оказываясь на складе, он опасался, что где-то здесь, всего в метре от него, томятся несчастные пленники, потерянные, прикованные наручниками, тщетно взывающие о помощи.
Люди часто говорят о жестокости этого мира. Они даже не подозревают, насколько он жесток на самом деле.
Тимоти Харпер, окружной медэксперт, вышел из похожего на гараж помещения, держа в руках коричневый, перетянутый резинкой конверт. На конверте стояло имя Элизабет Бек.
– Нужно расписаться, – сказал он Карлсону.
Карлсон послушно подписал разрешение.
– Бек не сказал вам, зачем ему эти документы?
– Он назвался безутешным супругом, говорил что-то о фотографиях, больше ничего… – Харпер пожал плечами.
– А о вскрытии он вас расспрашивал?
– Так, задавал какие-то общие вопросы.
– Какие именно?
Харпер поразмыслил немного.
– Спрашивал, помню ли я, кто именно опознал тело.
– А вы вспомнили?
– Сначала – нет, потом – да.
– И кто же?
– Отец убитой. Потом Бек спросил, много ли ему понадобилось времени.
– Кому? На что?
– Отцу, на опознание.
– Странный вопрос. Зачем Беку эта информация?
– Честно говоря, я сам не понял. Он хотел выяснить, как скоро его тесть идентифицировал тело: сразу или через некоторое время.
– Для чего он хотел это выяснить?
– Вот уж не знаю.
Карлсон попытался хоть как-то объяснить услышанное. Не получилось.
– И что вы ему ответили?
– Правду. Что я не помню. Что, вероятно, все было, как обычно, а то бы я насторожился.
– Что-то еще?
– Нет, вроде нет. Послушайте, если мы закончили, мне надо идти – у нас тут двое мальчишек вмазались на «цивике» в телефонную будку.
Карлсон сжал документы в руке.
– Да, – сказал он. – Закончили. Если вы мне еще понадобитесь, где вас найти?
– Я буду у себя в офисе.
«Питер Флэннери, адвокат» – было набрано выцветшими золотыми буквами на поцарапанной стеклянной двери. В стекле зияла дыра размером с кулак, которую кто-то заклеил скотчем. Судя по виду скотча, лет ему было немало.
Я по-прежнему прятался за козырьком кепки. После «беседы» с азиатом нещадно болели внутренности. Мое имя звучало на всех радиостанциях вкупе с обещаниями каких угодно снисхождений в обмен на явку с повинной. Я официально числился в розыске.