Не грусти, Калифорния!
Шрифт:
— Еще пару раз так учимся, потом добавим револьверы, и ждем твоих индейцев, — позволил себе в конце немного вольности Сэтору.
— Лучше не надо, мать их…, - коротко ответил проводник, также позволив себе отклонения.
— А куда мы денемся? — задумчиво произнес Сэтору. — Ты же сам говорил, что многие посчитают нас легкой добычей и не устоят…
Потом предложил:
— Мишени давай смотреть вечером, когда соберемся все вместе. Надо похвалить людей. Ты же знаешь не хуже нас, что семь раз похвалить и один раз поругать — такое соотношение нужно.
— Давай лучше в воскресенье про индейцев, Сэтору-сан. Как раз дойдем до холмов.
Остро пахнет потом животных, потому что лагерь сегодня разбит в низине среди холмов, где едва заметно течет ручей с чистой водой. Еще и с прохладной — чувствуется близость гор. Коней, которые сегодня были в дозоре, расседлали, спутали им ноги и отпустили пастись, как обычно. Потому что ночью все равно они бесполезны. А волы давно пощипывают травку у русла ручья, выбирая нежнее. Пока по маршруту корма хватает всем.
Все давно съели свою порцию каши с копченым мясом. Женщины решили начать расходовать запасы копченостей, поняв, что мясом общество обеспечено. Живот у Айвена перестал подавать признаки голода, и сейчас он с вожделением вдыхал ароматы хорошего чая, который только что заварили в котелках. Айвен сидел на своей шерстяной подстилке в окружении Норы и Дарины, а верный Лис прислонился сзади, грея бок о спину юноши. Очень довольный, что его не прогнали. По вечерам стало еще прохладнее, как это и должно быть в предгорьях внутри большого континента.
До ужина путники с радостью суетились вокруг двух костров и весело переговаривались, потому что однообразное движение второй месяц утомляло, немного надоедало, хотя все постепенно втянулись в ритм дороги. Не хватало общения, домашней постели, не хватало основной работы, у каждого своей, по ней тоже соскучились.
Когда начали разливать чай по кружкам, дети взяли сухари и побежали в свой отдельный кружок около второго костра, а взрослые начали рассаживаться у первого. Но не близко, так как одежда сразу получит запах от костров.
Начались вечерние посиделки.
— Джеро-сан! Ты обещал нам, слугам христианской церкви, рассказать о вашей религии на островах. Хотя кое-что и нам смертным известно, но очень интересно услышать от тебя…
Отец Уильям не забыл обещанное японцем, и сейчас напомнил. Глядя на падре, его походную одежду, Айвен отметил, что никогда не замечал, чтобы несло немытым телом от его самого падре или гарью костров от его одежды. В этом отношении оба священника были очень требовательны к себе и старались показывать пример для окружающих. По поводу одежды Айвен должен был благодарить Морриган, которая вместе с дочками успевала ухаживать за ним, за наставниками и святыми отцами.
Взрослые у первого костра сразу притихли и стал устраиваться на земле, кто еще стоял. Как оказалось, левее на одной с ним подстилке пристроилась Ханна, а сразу за ней Барбара. Девицы действовали без всякого стеснения, под неодобрительными взглядами
Ханна вела себя спокойно и уверенно, будто не сомневалась в своем превосходстве. Юноша это было в новинку, и интересно было наблюдать со стороны за неприкрытым соперничеством двух женщин за мужчину.
Все потихоньку переговаривались, ожидая начало беседы. Только две взрослые женщины были хмуры — мать Барбары, и мать Ханны. В их зажиточных семьях из земель Германии к браку дочерей относились серьезно. И поведению детей тем более. И сейчас обе смотрели на своих дочерей долгим, укоризненным взглядом, который не обещал потом ничего хорошего…
— Не вижу препятствий, чтобы рассказать немного о нашей древней религии, — начал негромко Джеро, чтобы все притихли, потом продолжил громче:
— Любая религия — это как огонь, выжигающий грех из души человека. «Синто» — так называется наша религия. Надо сказать, что синтоизм как религия сформировалась сама, без китайского влияния. Перечислю вам основные постулаты.
«Жизнь присутствует везде…»
«Все обладает духом — человек, насекомое, вода, камень». То есть у любого материального предмета в мире есть душа, или «ками», как мы называем. Особенно выделю отношение к камню. Мы с Сэтору верим, что после смерти наши души заключатся в камень, который будет оберегать род….
«Единение с природой — высшая ценность…»
«Нет деления на плохое и хорошее. Две противоположные силы — Инь и Янь, существуют рядом и являются основой мироздания…»
— Это деление есть и в западной философии, друг мой, — заметил отец Салливан. — И только в борьбе этих сил есть развитие.
— Но у вас процветает культура индивидуализма, ваше преподобие, — тут же возразил японец. — «Каждый за себя — один Бог за всех!» У японцев смысл жизни — быть полезным другим. «Икигаи» — то, что заставляет нас просыпаться каждое утро с радостью…
— Я был в Японии, — добавил отец Уильям так, чтобы общее направление беседы не перебить. — И могу подтвердить, что это совсем другая цивилизация. Другая философия, другая поэзия — все другое…
— А мне очень нравятся стихи, которые слышу от Джеро, — заявила Морриган. Расскажи…
— Могу, но вам это не понравится. Основные формы поэзии у нас, это «хойку» — трехстишие, и «танка» — пятистишие. Вот вам пример танка, возникшего у меня в голове совсем недавно:
— С волнением подругу ожидаю, Как в ночь мне одному войти, И пусть роса покрыла, Босые ноги, Душа трепещет…