Не грустить!
Шрифт:
Мои друзья, пока я грустно маршировал в одиночестве, после утренних построений и лёгкой строевой подготовки спокойно уходили в самоволку через брешь в ограде части и замечательно проводили время на пляжах солнечного Батуми. Уверен, офицеры прекрасно знали об этой шалости, но не обращали на это никакого внимания: всё-таки у них к сборам студентов было не совсем серьёзное отношение.
Но только не в моём случае. Понятно, что, несмотря на мой изнурительный труд на плацу, я по строевой подготовке получил двойку.
Следующим этапом становления бойца была запланирована
Венцом этой части подготовки являлся выезд на настоящее стрельбище для получения уже окончательных оценок. На столь ответственное мероприятие из Тбилиси приехал сам полковник Миндадзе.
Я понимал, что мне надо показать хорошие результаты по стрельбе для нивелирования предыдущей неудовлетворительной оценки.
И вот мы приезжаем на стрельбище, которое было устроено в горах в очень узком ущелье (возможно, из соображений безопасности). Нам провели детальный инструктаж по последовательности действий перед тем, как приступить к стрельбе: услышав свою фамилию, промаршировать к столу, где выдают сам автомат, потом переместиться к следующему столу для получения рожка, полного патронов, подойти к определённой огневой точке, вставить рожок в автомат, занять положение для стрельбы лёжа, спустить предохранитель, по команде приступить к стрельбе, закончив стрельбу, отсоединить рожок, встать, сдать оружие.
После первых же выстрелов моих товарищей стало понятно, что из-за близости гор с двух сторон и без того весьма громкий шум от выстрелов усиливается в несколько раз и буквально бьёт по барабанным перепонкам. Для меня он точно превышал болевой порог. Вначале я заткнул уши пальцами и с ужасом начал думать о том моменте, когда придётся стрелять самому и источник шума будет находиться прямо у моего уха: я же не смогу стрелять и одновременно затыкать уши?!
И я нашёл, на мой взгляд, весьма технологичное решение: взял носовой платок, скрутил трубочкой, провёл её над головой от одного уха к другому, надел сверху панаму а торчащие с двух сторон концы платка засунул максимально глубоко в уши. Я испытал наслаждение от возникшей тишины, через которую пробивались далёкие, совсем не беспокоящие хлопки. Вероятнее всего, мой вид не совсем соответствовал уставу, возможно даже я выглядел комично, но выбора просто не было: перспектива оглохнуть меня совсем не привлекала. Благодаря толчку кого-то из друзей я понял, что назвали мою фамилию. Я получил оружие и рожок, подошёл к огневой точке, вставил рожок и лёг для произведения выстрелов.
И вдруг боковым зрением увидел чьи-то ноги прямо рядом со мной. Повернув голову, я обнаружил полковника Миндадзе, который навис надо мной и, весь красный от злости, гневно что-то кричал. Вынув один конец платка, я понял, что полковник возмущён моим видом, считает, что я специально издеваюсь над Красной армией, что такие, как я, – это позор не только для института, но и…
В конце он приказал встать, не позволив мне осуществить стрельбу, и покинуть огневую точку.
И тут взыграли все
Я-то уж точно знаю, что мой гнев и снятый с предохранителя автомат с полным рожком, направленный в сторону полковника, существовали по отдельности.
Конечно, у меня и в мыслях не было выстрелить в него! Но мой визави в тот момент, похоже, этого не понимал.
К моему удивлению, он вдруг перестал кричать и побледнел, на лбу появились капли пота. Более того, он стал мне говорить успокаивающие, доброжелательные слова, что-то о том, что всё в этой жизни бывает, но проходит, не стоит излишне переживать из-за незначительных по своей сути событий и т. д.
Чудесная нормализация отношений и его доброжелательность закончились ровно в тот момент, когда я сдал автомат, так и не произведя ни одного выстрела.
И всё приобрело завершённую, плачевную для меня форму: с военных сборов я точно увожу двойку.
Посоветовавшись с друзьями, я решил прибегнуть к испытанному методу – ввести в игру тяжёлую артиллерию – политико-идеологическую! В связи с тем, что все «руководящие» комсомольские должности были уже заняты, друзья выдвинули меня и собранием из пяти человек утвердили секретарём (руководителем) ячейки комсомольской организации. Я надеялся, что наличие такого факта в моей биографии будет оценено по достоинству и повлияет на окончательную оценку.
Если о моём назначении на высокий пост узнали всего лишь несколько человек, то снимали меня с него торжественно, перед всем строем, с приглашением чинов из военного округа и публикацией в местной армейской газете.
Короче говоря, уехал я со сборов с максимальным набором негативных оценок и отзывов.
Ситуация становилась критической: для получения итоговой тройки мне было необходимо сдать экзамен по токсикологии минимум на четвёрку или готовиться обнадёживать плачущую девчонку возвращением солдата в течение последующих двух лет.
И, как тогда было принято, я обратился за помощью к моей родственнице тёте Кето, доценту одной из кафедр института. Выяснилось, что она хорошо знакома со вторым по значимости человеком на военной кафедре, батоно Гоги, который тоже принимает экзамены и недавно обращался к ней с аналогичной просьбой. «Главное – сесть именно к нему», – предупредила меня моя спасительница. Важно было и то, что мы обращались к человеку, который совершенно не участвовал в истории со сборами и ничего не знал о напряжённых отношениях между мной и заведующим кафедрой.
В назначенное время я подошёл к экзаменационному залу.
Несколько раз меня вызывали к другому экзаменатору, и друзья говорили, что меня ещё нет. Но вот наступил правильный момент, и я оказался за столом, на котором были разложены экзаменационные билеты.
Я особенно и не стал вчитываться в содержание выбранного наугад билета.
– Ну и как? – спросил батоно Гоги. – Готов отвечать?
– Батоно Гоги, мне попался самый неудачный билет, практически ни на один вопрос я не смогу ответить… – откровенно признался я.