Не хлебом единым
Шрифт:
Он внимательно выслушал объяснения автора, ни разу не перебив его. Только один раз спросил осторожно:
— Что же это у вас — шток, кажется, неравнопрочен?
— Он не инженер, Афанасий Терентьевич, — защищая Лопаткина, ответил Шутиков. — Это мы исправим…
И приветливо засветился желтым золотом коронок и тонкой золотой оправой очков.
В эту минуту дверь кабинета вдали приоткрылась.
— Можно, Афанасий Терентьевич? — спросил молодой человек с круглыми бровями. Неслышно ступая на носках, он подошел и положил с краю на стол штук пятнадцать мраморно-разноцветных тяжелых
— Все здесь? — спросил министр. Не глядя, протянул руку в сторону, потрогал, передвинул образцы, и молодой человек, так же неслышно ковыляя на носках, ушел.
— Да… так идея мне нравится, — сказал министр Шутикову. Потом, положив руку на чертеж, он посмотрел на Дмитрия Алексеевича. — У нас уже делают одну такую машину. Максютенко со товарищи. Вот… Леонид Иванович Дроздов опекает. Вы незнакомы с их машиной?..
— Как же! Приходилось, — сказал Дмитрий Алексеевич с недоброй улыбкой. Недобро улыбнулся и Дроздов, не глядя на Лопаткина. Но министр ничего этого не заметил.
— Леонид Иванович! Твой соперник! Ты должен быть благородным! А? Соревноваться придется! — Он засмеялся, и Дроздов, улыбаясь, наклонил голову.
Потом министр нахмурился.
— Вы что-то пишете, вас два года мариновали? — сказав это, он достал из ящика объемистый портфель из матово-шоколадной толстой кожи и одну за другой стал укладывать дощечки в его атласное нутро.
— Это гипролитовцы. Не разобрались сразу, — сказал Шутиков.
— Тут вот какая история, — с серьезным видом перебил его Дроздов. Разрешите, Афанасий Терентьевич? У товарища Лопаткина был другой проект, встретивший ряд принципиальных возражений как со стороны нашей науки, так и со стороны…
— Вот из этого негодного проекта вы и взяли идею для своей машины, сказал ему Дмитрий Алексеевич. — Для той, которую вы строите.
Министр захохотал и припал к столу, качая головой.
— Ах ты, господи! Молодец! Ей-богу, молодец! Сразу видно изобретатель! Ну, честное слово, все по одной мерке скроены.
Только сейчас Дмитрий Алексеевич заметил, что министр куда-то торопится. Афанасий Терентьевич смеялся, движения его были свободны, но рука — рука выдавала все. Она дрожала, ей хотелось побарабанить по столу. Она не удержалась, протянулась к портфелю и громко защелкнула замок.
— Так что ты говоришь, Леонид Иванович? — спросил министр.
Дроздов, который смеялся вместе с Шутиковым и министром, откашлялся и продолжал, весело косясь на Дмитрия Алексеевича:
— Тот проект встретил ряд возражений по существу, и товарищ Лопаткин это знает. Что касается волокиты с этим, с новым вариантом, то…
— Что же вы мне не позвонили, Дмитрий Алексеевич? — мягко удивился Шутиков. — Я же вам говорил тогда, в личной беседе: звоните, заходите! В одиночку вы не сможете протолкнуть самый идеальный проект. У нас в институтах, знаете, нужно идти напролом, как идет лосось. Видели когда-нибудь, как лосось прыгает вверх через водопад? Нет? Ну, так когда-нибудь мы с вами съездим на Карельский перешеек…
— Погоди, рыбак, — сказал ему министр. — Про рыбу потом.
И Шутиков, виновато сияя, стал смотреть
— Что же мы будем делать с товарищем Лопаткиным? — спросил министр.
— На заключение? — осторожно предложил Дроздов.
— Ты кого имеешь в виду?
— Василия Захаровича Авдиева.
— А он не угробит? Василий Захарович-то? Может, Флоринскому — для разнообразия? Авдиев-то теперь все оправдаться норовит. А?
— Он даст объективный отзыв, — уверенно сказал Шутиков. — Отзыв, по-моему, должен быть положительным.
— Что ж! Если отзыв будет благоприятный, создавайте группу. Пусть прикидывают. И автора — в штат. Ну, ладно. — Министр встал, и все поднялись за ним. — Вот так, значит, и сделаем. А вы, товарищ Лопаткин, если что, не стесняйтесь, звоните сразу мне.
Когда они вышли из кабинета, Дроздов весело посмотрел на Дмитрия Алексеевича черными глазами. «Как это ты сумел прорваться к министру?» спрашивали эти умные, живые глаза.
— Павел Иванович, смотрите, а ведь это лосось! — сказал он одобрительно.
— Лосо-ось, — согласился Шутиков, обнимая. Дмитрия Алексеевича, сияя ему прямо в лицо своей золотой улыбкой. — Ну что же, пойдем ко мне?
Кабинет Шутикова бы на том же втором этаже. Перед ним блестела свежей краской такая же просторная приемная розовато-молочного цвета. А в кабинете по всем четырем стенам шла панель из темного ореха вперемежку с экранами, затянутыми темно-зеленым сукном.
Войдя в кабинет, Шутиков бросился на большой диван, сделанный словно из множества кожаных подушечек. Он шутя потянул Дмитрия Алексеевича за пиджак, и тот упал рядом с ним, и диван мягко принял обоих. Шутиков раскрыл портсигар, и они закурили. В открытое окно была видна отвесная стена огромной пропасти — министерского двора. На дне ее вдруг зашумел автомобильный мотор и раздалось грозное «би-би».
— Уже поехал! — сказал Шутиков.
Дмитрий Алексеевич понял, что речь идет о министре.
— Задержали мы его, — сказал Шутиков. — Н-да-а. — И он улыбнулся в потолок. — Право, как интересно складывается судьба. Наблюдаешь так… Самые неожиданные сочетания!.. Это я говорю о вас, Дмитрий Алексеевич, сказал он и вдруг застенчиво улыбнулся. — Вы все время действуете так… Каждый ваш шаг вызывает против вас огонь. Даже я, скажу вам по чести, даже я был вынужден иногда преграждать вам путь. Потому что вы ничего не видите и не знаете, кроме вашей машины, и даже мешаете иногда проводить важную работу.
Дмитрий Алексеевич усиленно дымил и хмурился, стараясь понять, куда гнет этот ласковый, светлый, как летний день, человек в дорогом тонком костюме цвета цемента.
— Ничего не понимаете? — спросил Шутиков и рассмеялся. — Сейчас поймете. Вот я. Начальству было угодно взвалить на меня ответственность за выпуск труб, в частности за труболитейную машину. Вникнув в это дело, я увидел, что, кроме меня, существует целая группа людей, чья жизнь связана с этим самым делом, с трубами. Связана намертво. Они устроили себе нечто вроде эдакого скифского городища, обнесли его стеной, разделили обязанности и живут по Мальтусу, ограничивая рождаемость. Городища этого не видно, а оно существует! Как град Китеж, во-о-от как!