(Не)идеальная девочка
Шрифт:
Цепляет? Да! Ещё как!
Открываю рот, чтобы высказать всё накопившееся за последние два года.
Гулять, так до рассвета. Идти, так до конца.
Я уже говорила, что сегодня странный день?
— Пошёл ты, Северов, на хрен. — скорее выдыхаю эти слова. Замечаю, как в удивлении его брови ползут вверх. За эти два года мы даже толком и не разговаривали, только мимолётом и по делу. Обычно он подбивает, а я спускаю на тормозах. Не сегодня. Рывками вбиваю в лёгкие воздух и спустя несколько секунд добавляю ровным тоном. —
Хотя с последним явно не справляюсь. Видимо, для них видеть нас рядом так же нереально, как дружба волка и овцы.
— Наконец-то, — говорит так тихо, что я практически всем корпусом вперёд подаюсь, чтобы разобрать его слова, а на следующей фразе тупо давлюсь воздухом, — я тебя вижу. И я не хочу другую. Тебя хочу.
Улавливаю в его тоне какие-то странные интонации, от которых по всему телу расползаются мурашки.
Открываю было для ответа рот, как в зал входит тренер и тут же командует:
— Миронова, Северов, вот вы то мне и нужны. Давайте на ринг, так сказать, зададим темп.
Да вашу ж мать!!!
Глава 3
Зачем нужна любовь, если она приносит боль?
Что я там говорила: хочу убивать? Сейчас я сама умереть готова, потому что это — заранее проигранный бой.
ОН выигрывает абсолютно всегда. Что бы я ни делала и какие тактики не применяла. Я могу уложить на лопатки даже любого парня, не говоря уже о женской половине академии, но только не его. Как ни тренировалась, даже на износ, ничего не выходит.
Стараюсь набрать воздуха в сжавшиеся до размера изюма лёгкие, но выходит не очень.
— Готовсь! — выкрикивает тренер.
Встаём в стойку.
— Спарринг!
И начался наш вечный танец с заранее известным финалом.
Какое-то время мы кружим по рингу, делая выпады и отражая удары. После очередного уворота выпрямляюсь и обвожу языком пересохшие губы.
Тут же ощущаю, как их словно огнём жжёт.
Зачем-то поднимаю глаза и…
Северов смотрит на мой рот, даже не моргая. Его дыхание сбивается ещё сильнее.
Это мой шанс.
Рывок. Подсечка. Мы падаем, и я оказываюсь сверху. Сижу на его бёдрах и чувствую вкус победы. И…
Впитываю в лёгкие его запах: кофе, табак и корица. Такой пряный и вкусный. Зачем-то бросаю короткий взгляд на его рот и зависаю. Сердце сбивается с ритма.
А вот в следующую секунду происходит нечто очень странное. Мои тараканы взрываются аплодисментами, когда Северов делает поступательное движение бёдрами, от которого внутри меня загорается пламя, и я оказываюсь на спине, прижатая крепким мужским торсом.
Долбанные тараканы! Срочно нужна дезинфекция.
Его лицо оказывается всего в паре сантиметров от моего,
Прикладываю все непонятно откуда взявшиеся силы в отчаянный рывок, и снова укладывая Северова на лопатки, седлаю.
И тут опять происходит сбой.
Мы сцепляемся взглядами. Глаза в глаза. По нервным окончаниям пробивает двести двадцать. В конечностях зарождается дрожь.
Не знаю, как эта возня выглядит со стороны, но мне сейчас абсолютно пофигу.
Мы оба дышим тяжело и рвано. Сердце пробивает грудную клетку не только у меня. Чувствую, как лупит его, потому что плотно прижата к его грудине. Руки медленно ползут на мою талию, оставляя ожоги. А потом он в одно движение скидывает меня с себя и, наваливаясь всем телом, лишает любой возможности для контратаки. Бёдрами сжимает мои ноги, а руки плотно придавливает вдоль тела.
Всё моё хвалёное самообладание летит к чертям, когда его лицо застывает в нескольких миллиметрах от моего. Дыхание Северова становится почти неуловимым. Он жадно хватает ртом воздух снова и снова, будто лёгкие отказываются воспринимать кислород.
Мои тоже.
Вдох. Вдох. Вдох.
Безрезультатно.
Тренер что-то кричит, одногруппники о чём-то переговариваются, но я слышу только, как кровь ревёт в ушах.
Ещё одна попытка вдохнуть.
Ни черта не выходит.
Я привыкла всё контролировать. Вся жизнь по полочками, но сегодня они все с громким треском разлетаются в щепки.
Ничего не вижу, кроме его глаз. И таки да, это не линзы. Ничего не слышу, кроме гулкого биения сердца.
Удар. Удар. Удар. И оно снова замирает.
Да что со мной не так?
Он делает едва уловимое движение, и где-то внизу живота стягивается тугой узел, а между ног собирается влага. Кровь приливает к щекам и расползается от лица к груди. Неловко ёрзаю, и Северов выпускает какой-то странных рык, на который я отзываюсь тихим стоном.
Стоном, бля!
— Что же ты со мной делаешь, идеальная девочка? — скорее выдыхает, нежели говорит парень, крепко прижимающий меня к полу.
— Отпусти меня! — шиплю, дёргаясь всем телом, а в ответ получаю ещё одно движение бёдрами, и узел в животе становится туже.
— Не шевелись, Настя, блядь! — рявкает хрипло.
— Пусти! — срываюсь на тихий крик, снова подрываясь вверх, другой возможности заставить подняться его у меня нет: руки и ноги парализованы захватом.
— Да твою ж мать, блядь! — рычит Северов, и в следующее мгновение мне удаётся схватить воздух, потому что он, наконец, откатывается в сторону.
И сразу становится как-то холодно. Словно кто-то открыл все окна, впуская сквозняк.