Не к ночи будь помянута
Шрифт:
– А, это у неё бзик. Муравьёв боится, думает, в уши заползут и мозг сожрут .
Мы прошли на кухню.
– Значит, слушай. Дело плохо. Это не отравление, а анорексия, и прогрессирующая. Ты же видишь сам, она очень истощённая. Глупые девочки придумывают себе глупые идеалы красоты и морят себя голодом.
– Постой, анорексики ведь, вроде, боятся есть.
– А она ела?
– Ещё как!
– Что ела?
– Да всё! С добавкой.
– Что она ела?!
– Борщ, котлеты, хлеб, пюре…
– Герыч,
– Ну, худенькая…
– Да ты убить её мог! Счастье, что её вырвало. Это ж яд для неё!
– Да не подумал я! Просила есть – дал есть.
– Её просто понесло. Представь себе, ты решил стать вегетарианцем. Месяц не ешь ни мяса, ни рыбы, два не ешь, год не ешь. И тут тебя зовут к кому-нибудь на дачу. Приезжаешь, а там компания хорошая, солнышко сияет и вокруг потрясающе пахнет шашлычком! И ты решаешь съесть малюсенький кусочек, ничего ведь страшного не будет от крошки мяса. Знаешь, что будет потом? Ты сожрёшь всё. Своё, чужое, без разницы!
– Ну, вряд ли!
– Я тебе точно говорю. Девяносто процентов людей так срываются, научный факт! Ты не представляешь, сколько в пасху поступает больных. Весь пост было нельзя, и вдруг можно. Это ж наша страна! И, кстати, летальный исход – не редкое явление.
– У неё-то как?
– У неё не всё запущено. Волосы и ногти здоровые, блестящие, значит недавно начала.
– И что мне с ней делать?
– Сегодня есть не давай, только пить. Я тут заварил чаёк с шиповником и зверобоем, подсласти, но не очень много. Утром сварите жиденькую кашку, лучше овсяные хлопья. Завтра трясёшь эту вашу тётку и тащишь их обоих в больницу. Сдадите анализы, сделаете УЗИ желудка и печени. Пусть полежит, прокапают Рингера и глюкозу, может, витамины ещё. Хотя прокапать лучше прямо сейчас.
Серёга посмотрел строго.
– Её мать в больницу не пойдёт, – заявил я.
– Почему ещё?
– Говорю же, она странная. Она никогда её в поликлинику не водила, у ребёнка даже прививок нет. Даже не уверен, есть ли у неё документы. Кто нас без полиса примет?
Серёга глядел на меня, как на инопланетянина.
– Она вообще нормальная?
– Не всегда. Думаю, будет трудно её уломать.
– Так. Сам прокапать сумеешь?
– Может, лучше ты? Я ни разу не прокапывал людей.
– Перестань, наверняка куда легче, чем кошек. А мне сегодня некогда, у меня Света. Чувак, я всё понимаю, но и ты пойми – я потом её, может, месяц не увижу. Да чё ты? Не страшно. И потом, когда-то ведь нужно начинать. Давай всё напишу. Через пару дней оклемается, только мозги ей не забудь прополоскать. А на мать напиши гнусный донос в ювенильную юстицию.
Уже одеваясь, Серёга как-то грустно обернулся.
– Герыч, ну её, эту тётку, давай отвезу девчонку в больницу. Постараюсь
– Я сам разберусь. Спасибо, друг.
Богомол распрощался и ушёл, сжимая сумку в конечностях. Очень хороший человек!
Я остался в прихожей один. В углу валялись нелепые сапоги, короткие и широкие, как у средневекового ремесленника. Скомканное пальто было похоже на впавшего в спячку зверька. Из кухни вышел Герасим и вопросительно мяукнул. Я погладил его. Серёгу кот не боялся, он вообще гениально разбирался в людях.
В комнате пахло дезинфицирующей жидкостью. Ада не спала и смотрела в никуда. Большие глубоко запавшие глаза ничего не выражали. Я присел на край кровати.
– Раз уж тебе стало лучше, попей чаю. Мой друг заварил, он тебя осмотрел.
Она не ответила. Я вернулся с чашкой и снова сел рядом. Ада стала пить понемногу и аккуратно.
– Ты долго голодала?
Снова молчание.
– Ада, мне нужно кое-что знать, чтобы помочь. Если хочешь, мы поедем в больницу.
– Нет.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Я так прям сразу и подумал. Скажи мне, ты сама отказывалась от пищи или тебе нечего было есть?
– Не помню.
Отвечала она сквозь зубы, будто делала одолжение. А может, было трудно говорить.
– Ну ладно. Не хочешь говорить, не надо. Отдыхай.
Я встал, поставил чашку на стол.
– Не боишься уколов?
– Нет.
– Я сбегаю по-быстрому в аптеку, лежи тихо, а то опять плохо будет.
– Что за препараты?
– Раствор Рингера и глюкоза.
– Возьми ещё гидрохлорид кокарбоксилазы, раствор ацетата натрия и витамины С и В-двенадцать. Если не трудно, – сказала она слабым голосом.
Я замер. И решил больше ничему сегодня не удивляться.
7
Ночная воскресная улица была полна цветных огней и звуков. Народ догуливал последние тёплые денёчки. То тут, то там бродили парочки. У крайнего подъезда тусовалась юные особи.
– Эй, Луговой! – От компании отделилась сутулая фигура.
– И тебе – здорово! Чего надо?
– Псина не ест весь день, икает и гадит часто. Это чего, а?
– Смотреть надо, наверно отравился. Пока постарайтесь дать энтеросгель и побольше воды.
– Энтерос… чё?
– Угля активированного дай. Всё, некогда!
– Завтра не посмотришь?
– Не знаю пока, лучше в клинику неси.
В аптеке я сгрёб в пакет целую кучу. Девушка на кассе меня узнала.
– Опять собак спасаете? Даже среди ночи? Вы прямо Айболит.
Я глянул на неё. Рыжие мягкие кудряшки вокруг круглого розового лица, зелёные глаза и ладненькая фигурка, затянутая в белый халат. Она явно флиртовала, и мне ужасно захотелось с ней поболтать.