Не лечи мне мозги, МАГ!

Ордина Ирина

Лишь раз я встрепенулась, услышав, как на телефон Георга, лежащий на тумбочке, пришла смска. Я, не раздумывая, метнулась к нему. Мама только ойкнула от неожиданности. Не знаю, что я ожидала там увидеть, но обнаружила лишь предупреждение о списании оплаты.

— А он ушел! И платить не надо теперь! — горько рассмеялась я.

Хотелось швырнуть телефон об стену, и я даже подняла руку для этого, но мама с удивительной прытью выхватила его у меня.

— Нечего портить хорошую вещь, — сказала она. — Ох,

а какая заставка красивая! Красные хризантемы, похожие на твои. И написано что-то, мелковато правда. Ага. «На языке цветов красные хризантемы обозначают вечную любовь». Странно, я думала, что розы.

— Георг просто знал, что я не люблю ро-озы, — злость мгновенно перешла в боль потери, и слезы хлынули с новой силой. — Мамочка, как я без него? Я не переживу! Что мне делать? Помоги мне! Пожалуйста, помоги!

Я схватилась за маечку пижамы на груди, хотелось расцарапать кожу, чтобы вырвать ноющее сердце. Чтобы оно перестало стучать набатом. Перестань же!

Мама прижала меня к себе крепко-крепко. Она плакала вместе со мной, баюкала на руках, пока я не забылась беспокойным сном.

Глава 18/1

Утром смотреть на мир я могла через две узкие щелочки, настолько опухли от слез глаза. Да и ладно, все равно видеть никого не хотелось. Было безразлично все окружающее, еще бы сердце можно было успокоить…

— Мила, а пойдем сходим в парк погулять? Или в тот грузинский ресторанчик, помнишь? А может вообще в зоопарк? Я слышала в передаче по первому каналу, что зверюшки — это живой антистресс, — тормошила меня неугомонная мама, тут же привлекая и папу: — Аркаша, что ты молчишь!

И она начинала наседать, потому что ему «безразлично состояние дочери». Звонок Сони стал моим спасением.

— Привет! Ты чего не на работе? — спросила она.

— Привет. Я…я не могу, — губы опять задрожали. — Георг ушел… Совсем…

— Сонечка, Миле очень плохо, она не может идти на работу в таком виде! — прокричала в трубку мама.

— О! Тяжелая артиллерия уже на месте, — понизив голос, сказала Соня. — Короче, так: к вечеру буду у тебя и останусь ночевать. Не раскисай, что-нибудь придумаем!

Услышав, что Соня приедет, мама великодушно позволила папе увести себя домой.

У меня появились пара часов для одинокого самобичевания. Я лежала и думала, думала, думала. Зачем я вчера сказала Георгу, что буду все время бояться, что он вернется в книгу? Идиотка! Боялась бы молча, но с любимым человеком. Почему я вчера не заметила, что его поведение изменилось? Ведь все признаки были налицо! И его бесконечная нежность, и желание сделать меня еще более счастливой. Он прощался, а я этого не поняла.

С другой стороны, он ведь сбежал, сбежал от трудностей. Не стал бороться за наше счастье! Мною овладел гнев, я даже порвала любимую футболку Георга, а потом сидела и

плакала над ней. Со стола, казалось, укоризненно на меня смотрела красная хризантема.

— Видон у тебя не очень. — Сказала Соня с порога, протягивая мне тортик и пакет с чем-то красноречиво бздынькнувшим.

А мне опять так жалко себя стало. Внутренности будто намотало на ковш экскаватора и дергало туда-сюда, заставляя меня корчиться от боли. Я вместе с тортом и пакетом сползла по стенке и уткнулась в колени, тело сотрясали рыдания.

— Ты чего? Мила, ты чего? — испугалась Соня и кинулась обнимать меня.

Я не могла произнести ни слова. Впервые в жизни со мной случилась истерика, как в книгах. В книгах…

— Вот бл… — Соня не выбирала выражений. — Так. Пошли умываться, потом поговорим.

Поговорить Соня решила под коньяк, который притащила с собой. Говорят, должно помогать — врут. Голова кружилась, язык заплетался, а сердце все не унималось.

— Сонь, а, м-может, Георга обратно можно вызвать? — пришла мне в голову умная мысль. — П-позвони бабушке, спроси!

— У нее уже поздно, — засомневалась подруга и, пьяно прищурив один глаз, посмотрела на экран телефона. — Правда не пойму сколько времени. Да и ладно! У нас же серьезное дело, а не хухры-мухры, а значит, можно позвонить.

Она набрала бабуле и первые пару минут я слышала только невнятное:

— Ба, ну откуда ты знаешь? …. Да, выпили…. Немножко… Больше не буду… Не надо на совсем отвращать! Лучше в лягушку… Плохая шутка, прости…

В итоге она все-таки рассказала родственнице о моей проблеме, на что та ответила, что вряд ли возможно еще раз притянуть Георга из книги. Но я не верила. Не хотела верить, что по глупости потеряла самого замечательного мужчину в мире.

Уснула я в обнимку с телефоном, на котором была открыта книга. Проваливаясь в сон, молила, как в прошлый раз: «Георг, Георг…» Наутро ничего не изменилось. С одного боку посапывала Соня, из ее приоткрытого рта вытекала тонкая струйка слюны, а с другой стороны, притулился вечно мерзнущий Фабио.

Завтракать не хотелось. Пока Соня ела, я сидела на стуле рядом, прижав коленки к груди.

— Я хочу взять отпуск, — сказала я. — Да и ты тоже возьми.

— Уверена? Сейчас могут прийти люди с новыми заказами.

— Посадим Машу на ресепшн. Не думаю, что новые заказчики придут без предварительного звонка, — покачала головой я. — Если что, я приеду на встречу.

— Да. В отпуске мы с тобой давно не были. А может, рванем вместе на море? Эх, жди нас, Бали! Дядьки, пальмы, море, пляж! — подруга с воодушевлением посмотрела на меня.

— Нет, Сонь. — Я покачала головой. — Мне на других «дядек» и смотреть не хочется, ведь самый лучший исчез из моей жизни навсегда…