Не ломайся, девочка!
Шрифт:
— Поднимай же! — шепчу.
Посторонний звук бьет по натянутым нервам. С ужасом вижу, как стул в сторону отлетает, а из ванной вываливается тот самый мужик.
Голый!
— Ты меня заперла, что ли, Глаша? Так подпирать крепче надо!
— Не подходите ко мне! — взвизгиваю, прикрыв ладошкой вид его члена. — Не подходите! Я звоню риелтору. Скоро это недоразумение разрешится!
Он встает посередине коридора и упирает руки по бокам. Как бы я ни старалась прикрыть вид его члена ладошкой, он словно не
— А ты чего верещишь так? Член никогда не видела, что ли?
— Боже, прекратите! Хотя бы наденьте трусы! — причитаю, снова набрав номер Веры, которая не торопится отвечать.
Мужчина неспешно направляется в спальню, я стараюсь держаться так, чтобы не оказаться к громиле спиной. Только не спиной, только не спиной.
Зато он ко мне развернулся и прошествовал гордо, демонстрируя раскачанную спину и крепкий, поджарый зад. Руки в татуировках, на бедре еще что-то.
Мама… Руки забитые, мамочки…
— Алло.
— Ве-е-ера! — выдыхаю я. — Уууууффф, ты ответила! — смахиваю испарину со лба. — Вера, тут произошла ошибка какая-то. Ты сдала мне квартиру, на проспекте Красноармейский, дом пятьдесят восемь.
— Да, сдала.
— Сегодня объявился… второй квартирант.
— Все верно. Ты просила вариант подешевле. С подселением.
— Вот и подселился… — шиплю. — Вера. Подсе-лил-ся! А не подсе-ли-лась! Понимаешь? — и говорю прямо. — Ты мужика ко мне подселила, Вера. Ты там… совсем головой рехнулась?!
— А чем тебе сосед не угодил? — хмыкает. — Мужчина видный. Не ты ли на встрече выпускников плакалась, что у тебя в личной жизни полный треш?
— Не плакалась я. Просто сказала, что все не ладится. И не тебе я это сказала, а Юльке.
— Юлька всем и пересказала. В красках… Чем твой сосед — не вариант личную жизнь наладить?
— Издеваешься, что ли? Вера, я к тебе не как к свахе, я к тебе, как к риэлтору обратилась!
— Совмещаю, так сказать, — хихикает.
— Так. Вера. Вот сейчас не смешно было. Ты вообще шутить не умеешь. Давай… Это самое… Исправляй! Квартира меня устраивает, а вот сосед… не очень, знаешь ли. Я с мужиком жить не стану!
— Так и его квартира устраивает, Аглая. Понимаешь? Не хочешь жить в квартире? Да съезжай, пожалуйста. Но учти. Комиссию за услуги я тебе не верну, плюс депозит у нас пока на залоге лежит. Он за три месяца вперед вносится и по договору я его могу вернуть только через три месяца. Плюс аренду пересчитаю.
— Чтооо?!
Я на последние деньги квартиру сняла. У меня проблемы такие, что многим и не снились!
— Вера, ты поступаешь некрасиво. Ты меня обманула. Просто обманула. Я сейчас не в том положении, чтобы деньгами разбрасываться, и мне нужна квартира. Нужна.
— Нужна? Так живи. Не нужна?
— Да это грабеж, Вера. Просто грабеж! — возмущаюсь. — Ты не риэлтор… Ты…. Ты рэкетир какой-то! Бессовестная! Да чтоб тебе бумерангом вернулось…
В ответ Вера демонстративно и громко зевает.
— Ты будешь заявку на возврат делать или нет? — уточняет. — Определяйся быстрее. У меня таких нервных, как ты, знаешь, сколько?
— Обманывать людей не надо. И клиенты будут довольны, — огрызаюсь. — Пока заявку давать не буду. Попробую договориться.
— Вот и славненько. Хорошего вечера!
***
После разговора с Верой чувствую себя использованной, обманутой. Плакать хочется. Потому что понимаю: она в наглую позу встала и продавила под свою бесцеремонность и обман, а я… смогла отстоять свои интересы. Конфликтовать не люблю и не умею. Плюс я сейчас не в том состоянии, чтобы ссориться.
Но как же паршиво и обидно за себя становится.
В голове мелькает: маме позвонить, родителям… Но они сразу мне ультиматум выставили. Хочешь учиться и жить в большом городе? Не реви. Будешь плакаться, обратно в деревню вернешься…
В гробу я эту деревню видела: двадцать улиц, двести сорок дворови председатель села — Иван Владимирович, который мне прохода весь последний год не давал. Тьфу на него, потный, плешивый козлище… Сбежала из дома с большим скандалом, позором и ультиматумом: на проблемы не жаловаться…
— До первой слезинки! — кричала мне в трубку бабушка. — Ты там так обрыдаешься! Домой на перекладных доберешься, в ноги отцу с матерью бухнешься…
Бабушка у меня старая, половины зубов нет, но крикливая. В ушах до сих пор звенел ее голос: добересси, бухнесси…
— О прощении молить будешь!
Неприятности и проклятия слали мне всем миром, всей родней.
Может быть, и сглазили… Сообща, так сказать.
Иначе как объяснить, что пять лет прошло, а я до сих пор в грязной, мелкой луже барахтаюсь и просвета не видно…
— Поговорила? — звучит над ухом мужской голос.
Я отпрыгиваю и влетаю плечом в угол. Мужик притягивает меня обратно:
— Тише, попрыгунья. Прыгать на другом месте надо. А тут внимательнее, убьешься. Давай знакомиться снова. Тихон! — протягивает мне свою ладонь.
Осторожно смотрю на тело мужчины.
Он надел трусы и джинсы, даже набросил рубашку и застегнул до середины груди. Вещи мятые, словно прямиком из сумки. Кстати, пока я Вере звонила, он добрился, оставив вместо бороды небольшую щетину, и выглядит значительно моложе. И не так пугающе. Возможно, я приняла его за черт знает кого от испуга. Да, все от испуга.