(Не) люби меня
Шрифт:
Круто развернувшись, я бросилась бежать прочь.
— Остаться в живых — это счастье! — крикнула королева мне вслед. — Слышите?
Счастье!
Я ворвалась в свою комнату, задыхаясь. Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди, но вовсе не от быстрого бега. Я кусала губы и стонала от бессилия, оттого, что попала в ловушку и загнала туда Дидье. Что я могу сделать? Рассказать ему?
Он не стал наказывать сына, пожалеет и бывшую жену, тем более, что мне и в самом деле нечего предъявить, как доказательства. Мои слова, слова Ланвен, если она признается,
Вошла Ланвен и прямо с порога начала деловито докладывать, что сделано в королевской кухне, что в королевской мастерской, и сколько гостей будет приглашено за праздничный стол в замке.
— Вы знаете, где сейчас мой бывший муж? — спросила я ее, стараясь говорить равнодушно.
— Жозеф Верей? — переспросила Ланвен, как будто у меня было, по-крайней мере, десять муже. — Насколько я знаю, его величество лишил его должности камердинера…
— Он здесь? — перебила я ее. — В замке? В городе?
— Полагаю, что в замке, — сказала она. — Я видела его пару дней назад, он прячется по углам, как крыса и…
— Устройте мне встречу с ним, — сказала я. — Сегодня, сейчас. Пусть придет к фонтану, я буду ждать в саду.
— Плохая мысль, метресса, — покачала головой девица Кадарн. — Его величеству может не понравиться…
— Пусть Жозеф и помог мне бежать, — сказала я со смешком, — его вины это не умаляет Велите ему прийти. Я все-таки, будущая королева, и мое дело — если я хочу кого-то наказать.
— Хорошо, метресса, — поклонилась Ланвен, глядя на меня совсем по-другому, не так, как раньше.
Но пусть она считает меня мстительным чудовищем, пусть считает, что высокое положение вскружило мне голову. Главное, чтобы привела Жозефа.
Я прождала у фонтана около часа, и с отчаянием следила за солнцем — мне казалось, оно слишком быстро спешит за горизонт. А времени оставалось мало, очень мало.
Наконец, я услышала, как захрустели камешки на садовой дорожке, а потом показался Жозеф. Выглядел он и, правда неважно — осунулся, похудел, и даже волосы повисли унылыми прядями.
— Вы звали меня? — спросил он официально, и я жестом приказала ему подойти к самому фонтану.
Журчание водяных струй заглушало наши голоса. Жозеф послушно приблизился, и я сказала без лишних предисловий:
— Я хочу сбежать из Ланвара. Помоги мне.
Глава 32. Потерять и обрести
— Разумнее было бы отказаться от свадьбы и от коронации, — сказала я вечером, когда пришла к королю в спальню. — Люди ненавидят меня. И их ненависть распространится на вас.
— Пусть это тебя не заботит, — сказал он, как отрезал. — Ты будешь моей женой и королевой. И это — меньшее, что я могу сделать для тебя.
— Ясно, — ответила я, повернувшись лицом к столу, на котором лежали писчие перья, стояли чернильница и шкатулка для бумаг. И еще лежал перстень с королевской печатью. — Идите уже,
Я знала, что после этих слов он пробудет в ванне всего ничего. Но этого времени оказалось более чем достаточно, чтобы положить в шкатулку одно письмо и поставить королевскую печать на второе.
Когда Дидье вернулся, я ждала его в постели.
В ту ночь я не знала усталости, и к трем часам по полуночи уже король запросил пощады.
— Если не остановишься, — предрек он, когда я повела новую любовную атаку, — то я могу и не дожить до утра. Решила доказать, что ты — настоящая Повелительница Короля?
— Вы недовольны? — спросила я.
— Доволен, — он поцеловал меня и крепко обнял. — И счастлив.
Он не мог знать, что таким образом я прощалась с ним. Прощалась навсегда, и не могла им насытиться. И любовь этой ночью была для меня сладка и горька одновременно. Я хотела взять от него всё, чтобы воспоминаний об этой любви мне хватило до конца жизни. Я буду черпать силы в этих воспоминаниях, и буду помнить об этом до самой смерти, потому что дважды любовь обрести невозможно.
Дидье уснул, обняв меня, но как только дыхание его стало ровным и глубоким, я выбралась из-под его руки и выскользнула из постели, унося с собой письмо, заверенное королевской печатью.
Мы с Жозефом покинули Ланварский замок на рассвете. Мужская одежда, принесенная моим бывшим мужем, была мне великовата, но взглянув на себя в зеркало, я убедилась, что это к лучшему — так не заметны полные грудь и бедра.
Взлохматив волосы, я стала похожа на тщедушного подростка, который только-только готовился вступить в возраст совершеннолетия.
С собой я прихватила все монеты, которые нашлись в моей шкатулке — их полагалось раздать милостыней, и несколько украшений попроще, что можно было продать, не опасаясь, что ювелир перережет продавцу глотку, чтобы обладать немыслимым сокровищем.
Жозеф прихватил две корзины с рубашками, и мы поволокли их черным ходом, каким обычно пользовалась прислуга. Никто не обращал на нас внимания, только один раз нам повстречался пьяный лорд и, узнав Жозефа, начал тыкать большим пальцем вниз, фыркая от смеха.
Черный ход охранялся гвардейцами, так как после дневных волнений король приказал усилить охрану. Но нас выпустили беспрепятственно — Жозеф объяснил, что его величество решил пожертвовать свою одежду богадельням, чтобы задобрить горожан. Меня ни о чем не спросили, и я шмыгнула следом за бывшим мужем, прикрывая лицо корзинкой.
О лошадях Жозеф сторговался заранее, и как только городские ворота были открыты, мы выехали и направились к югу. Мы выбирали окольные дороги, и в первой же деревне купили двух кляч и повозку, загрузив ее пустыми мешками и корзинами. Лошадей, купленных в столице, пришлось отпустить — хорошие лошади могли стоить нам жизни, попадись мы разбойникам, да и выдали бы нас. Я не сомневалась, что Дидье отправит за нами погоню.