(Не)любовь
Шрифт:
Я бесконечно сильно её люблю.
Глава 39. Даша
Я сижу в горячей и очень пахнущей воде напротив Лёши, поджав колени к груди. Он очень хочет со мной поговорить, не дал мне пойти домой, набрал ванную, выключил свет здесь, оставив романтичный полумрак, сам раздел меня, щекоча кожу кончиками пальцев, и усадил в воду, следом плюхнувшись ко мне.
Он явно ждёт, что я начну, но мне немного страшно. Имею ли я вообще право на такого рода претензии? Не зря ли я себе все накрутила? Может, я снова надумала себе глупостей? А если нет? Нужно разобраться,
— Твоя бывшая, Юля, она приставала к тебе? — спрашиваю в лоб, у Лёши даже удивление на лице проступает. Он явно не ожидал такого вопроса. Более того, я сама его не ожидала! Я хотела поговорить немного о другом, а эти догадки даже озвучивать не собиралась. Язык мой — враг мой. Придется объясняться.
— Нет, но явно дала понять, что если я дам зелёный свет, то она перейдет к действиям незамедлительно, — говорит Лёша почти скучающе. Я верю ему. Он смотрит прямо в глаза, не смог бы соврать. Да и зачем ему?
— Ты меня для этого взял с собой, да? — наконец-то говорю то, что съедает меня изнутри с самого утра. — Чтобы показать бывшей, что у тебя якобы есть отношения, и ты не хочешь, чтобы она к тебе приставала. Да?
— Нет, Даш, — все так же спокойно отвечает Лёша, — я позвал тебя с собой потому что хотел провести с тобой время. Хотел познакомить тебя с дочерью. Хотел, чтобы мы классно погуляли. Ни о какой бывшей я даже не думал, я думал только о тебе.
— Ладно, — опускаю глаза. Кажется, самое время озвучить главное. Я всю дорогу в машине думала, стоит ли говорить это. И, кажется, что действительно стоит. Если Лёша на самом деле что-то чувствует ко мне, как я могу подозревать, то он ответит на мой вопрос правильно. А если нет… то пусть будет счастлив. А я буду дома умирать. — Лёш, твоя бывшая, Юля, она… В общем, она явно дала всем понять, что хотела бы с тобой что-то иметь снова. И ее реакция для меня понятна, она хочет тебя вернуть.
— А я не хочу, — пожимает плечами. Спокойный, как танк, даже не волнуется ни капли. Из стали он, что ли…
— Почему, Лёш? Ну, семья, вроде, полноценная… — несу откровенную чушь, о которой я даже думать не должна. Просто… ну скажи ты хоть слово! Что тебе я нужна, а не бывшая, ну!..
— А я в другую влюблен, Даш, — говорит Лёша с грустной улыбкой, поднимая руку и проводя пальцем мне по щеке. — У нее гнездо на голове вместо волос, она разговаривает со своей собакой, как с человеком, и готовит лучше всех в этом мире, даже лучше моей мамы. Она по утрам зевает смешно и всегда плачет, когда мы с ней смотрим мультики. А ещё она, Даш, в любовь не верит. И постоянно ранит меня, когда говорит это. И со зрением у нее проблемы, походу, тоже.
— П-почему со зрением тоже? — пытаюсь сказать нормально, но дрожащий подбородок не даёт этого сделать. Слёзы сами по себе катятся, я ничего поделать не могу с этим. Сама хотела, чтобы он что-то сказал о нас, а теперь двух слов связать не получается. Я не ожидала таких откровений. Я не ожидала таких красивых признаний.
— Потому что я уже больше месяца от любви к ней дохну, а она так ничего и не заметила. Представляешь?
О боже…О боже!
Я сейчас упаду в обморок. Чувствую, как
Я не могу поверить. От этих слов, от его взгляда пронзительного, меня то в жар, то в холод бросает. Мне еще никогда не говорили таких слов. Никогда! И я понимаю, что никто, кроме Лёши, не мог бы сказать это так искренне. Лёша… Мой Лёша. Моё Чудовище, с которым мы познакомились совершенно случайно и при дурацких обстоятельствах. Мой Лёша, который был рядом всегда, который ради меня делал всё, даже если я не просила. Лёша, который влюбил меня в себя, он… Любит меня? По-настоящему? Так, как любят достойных девушек?
Я никогда не думала, что признание в чувствах может вызвать такую бурю эмоций, хотя сама обожаю читать романы и каждый раз плачу, когда герои доходят до этого. Но в жизни, мамочки, это в миллион раз ярче!
Я плачу, как дурочка, и ничего поделать с этим не могу. Слёзы без остановки по щекам льются, размазываю их мокрыми руками по лицу и краснею, потому что как дура, наверное, выгляжу. Но иначе не получается.
— Даш, ну чего ты ревешь? — Леша оказывается очень близко, спасибо широкой ванне за то, что можно сделать это легко, и отрывает мои руки от лица, заглядывая прямо в глаза. — Так сильно новость расстроила? Ну прости, что нарушил договор о том, что мы будем только друзьями. Сердцу не прикажешь, я не собирался влюбляться, если на то пошло.
Он… что? Он думает, что меня новость расстроила? Господи, глупый! До чего же глупый мужчина! Смотрю на него и не верю, что он может так говорить. Расстроила… Да его слова — лучшее, что я в жизни слышала!
Подаюсь вперед и накрываю губы Лёши своими, отвечая на все вопросы и предотвращая появление новых. Я не хочу разговаривать больше. Все разговоры не будут иметь никакого смысла. Я не хочу слышать ни единого слова о его бывшей, не хочу знать, что она предлагала ему и как себя вела. Я… я просто хочу целовать Лёшу. И судя по напору, он совершенно не против такого поворота событий.
Мне очень нравится с ним целоваться. Каждый раз это какой-то вулкан. Он то нежный, то резкий, то трогает одними губами, то напирает так сильно, что я почти имя свое забываю. Лёша целуется лучше всех в мире, и мне даже проверять не нужно, чтобы быть уверенной в этом. Для меня — лучше всех. И других больше не нужно.
Мы целуемся и утопаем в объятиях, пожар между нами разгорается так стремительно, что, кажется, вода сейчас закипит. Лёша двигает меня к краю ванны, мы расплескиваем воду, но оторваться друг от друга не можем. Не сейчас. Когда угодно, но не сейчас.
Лёша усаживает меня на бортик ванной, оказываясь между ног, чтобы было удобнее целоваться, и продолжает терзать мои губы жарким и несомненно самым вкусным поцелуем. От прикосновений остаются ожоги, а от жадности кружится голова. Он наклоняется ниже, оставляя в покое мои губы и переходя с поцелуями на шею, и я замечаю, как опускает руку в воду, чтобы было удобнее. Перехватываю его за запястье, едва соображая, что происходит, и притягиваю руку к себе, держа ее где-то у сердца.
— Руку береги! Не опускай в воду, больно же будет, — шепчу, всхлипывая, когда Лёша прикусывает кожу на груди.