Не любовница
Шрифт:
Чёрт! Опять она ищет ему оправдание. Хоть саму себя по голове бей чем-нибудь тяжёлым каждый раз, как приходят подобные мысли. Но даже если так — вряд ли поможет. Не помогают кувалды от влюблённости. А в том, что у неё именно эта славная болезнь, Оксана уже не сомневалась.
Что же касается самого Алмазова, то в какую-то особенную симпатию с его стороны она не верила, слишком уж очевидными были его слова про непривлекательную, сказанные с бодуна, когда не врут. Хотя накануне Оксане показалось, что… признаться в этом было даже как-то стыдно, но… ей почудилось, что он возбудился, когда держал её
В среду Оксана вновь надела строгий брючный костюм — белая блузка, чёрные штаны, — и не стала ничего делать с причёской. Всё равно накануне Алмазов, кажется, и не заметил её стараний с этим платьем и макияжем. Вот и не нужно тратить время, лучше подольше поспать!
К сожалению, она пожалела о своём решении, причём очень быстро. Как только Михаил Борисович вошёл в приёмную, поздоровался и, улыбнувшись, сказал:
— А тебе, между прочим, очень идут платья, Оксана. Я вчера постеснялся сказать, извини. Сегодня хотел исправиться, а ты опять в брюках.
Она аж оторопела. Постеснялся. Алмазов постеснялся сказать… Значит, всё-таки заметил…
Хотелось как-нибудь съязвить, чтобы сбросить с себя растерянность от этого заявления и сладкую неловкость, возникающую каждый раз, когда Михаил Борисович говорил ей «ты», но всё, на что хватило Оксану, это почти неслышно пробормотать:
— Я же непривлекательна…
Алмазов моментально перестал улыбаться и помрачнел.
— Оксан… забудь ты эти слова, — произнёс он настолько серьёзно и проникновенно, что ей даже захотелось поверить. — Это…
— Что у трезвого на уме… — пожала плечами Оксана и отвела взгляд. — Да ладно вам, я же говорила, что всё понимаю. — Нужно было срочно отвлечь шефа от этого разговора: она боялась, если Михаил Борисович продолжит убеждать её, что не то имел в виду или вообще соврал, она опять расплачется. — Кстати, я бы хотела отпроситься на сегодня, у меня срочные дела. Могу я уйти… в четыре часа?
— Можешь, — ответил Алмазов быстро, явно испытав облегчение от смены темы. — А… что за дела?
Это было абсолютно не его дело, но Оксана отчего-то ответила:
— Кошку надо к ветеринару отвезти.
— У тебя есть кошка? — удивился шеф. — Я… хм… не заметил.
— Это нормально. Точнее, нормально именно для Ёлки. Так её зовут. Она боится всех, кроме меня. По этому поводу я и хотела обратиться, уж слишком она нервная и трусливая. Может, что-то пропишут ей… для храбрости. Успокоительное какое-нибудь.
— Ясно, — кивнул Алмазов, и вдруг спросил: — А давай, я тебя отвезу?
Точнее, он даже не спросил. Он словно подтвердил это.
И Оксана онемела от удивления. Посмотрела на серьёзное лицо шефа, невозмутимые серо-голубые глаза, упрямо сжатые губы… И протянула:
— Э-э-эм?
Он улыбнулся.
— Ну, должен же я как-то загладить свою вину. Поработаю немного таксистом. Согласна?
Оксана испуганно помотала головой. Конечно, она не согласна! Она секретарь, Алмазов
— Ну ладно, — пожал плечами Михаил Борисович и, отчего-то улыбнувшись, скрылся в своём кабинете.
Глава 37
Михаил
Конечно, это было абсолютно неправильное решение, но Михаил подумал — а плевать. Он просто отвезёт Оксану туда и обратно. Даже пальцем не тронет. Только поговорит с ней немного, с ней так здорово и приятно разговаривать. Это же не преступление, наоборот — сделает доброе дело. Оксана вот его почти на себе тащила после корпоратива, пьяного в дупель, а он её никак не отблагодарил. Премию можно не считать — по-человечески не отблагодарил, оскорбил даже. Вот заодно и отблагодарит.
Михаил усмехнулся и покачал головой. Нет, ну он действительно как подросток — придумывает причины и оправдания для того, чтобы хоть немного побыть с девушкой, в которую влюблён. Совсем крышей потёк. Главное, Оксане этого не показывать, а то ещё сбежит куда подальше, и останется он ни с чем. А так она хотя бы просто рядом. В любую минуту можно позвать, чтобы всего лишь посмотреть на неё. И при этом постоянно терпеть боль в ладонях от дикого желания прикоснуться…
Без пяти четыре Михаил, по максимуму завершив все дела на сегодня, вышел из кабинета и подошёл к секретарской стойке, за которой пока ещё сидела Оксана и с серьёзным видом смотрела в монитор. На ней, как обычно, были надеты её нелепые очки в чёрной оправе, и Алмазов на мгновение замер, рассматривая девушку.
Нелепые… Да, безусловно. Так нелеп котёнок, который пытается гнаться за бантиком. Или ребёнок, надевающий мамины туфли. Или щенок, валяющийся на траве пузом кверху. Все они — нелепы, но при этом и милы до умопомрачения. Смотришь на них — и насмотреться не можешь, надышаться безмятежностью, счастьем и искренностью.
Вот и Оксана всегда завораживала его. А он-то думал… Идиот.
— Михаил Борисович? — Она подняла глаза. — Что-нибудь нужно? А то я сейчас уже ухожу.
— И я ухожу, — он кивнул. — Точнее, мы вместе уходим.
Оксана замерла, открыв рот. Потом вздрогнула и помотала головой.
— Нет-нет, не надо, я же сказала!
— Надо-надо, я тоже сказал. Вставай, одевайся-обувайся, и идём.
— Михаил Борисович…
— Оксана, — он подошёл ближе, облокотился о стойку, и навис над девушкой, как скала над морем, — пожалуйста, давай не будем препираться и терять время, а просто сделаем то, что я предлагаю. В конце концов, если бы не ты, я в пятницу действительно мог где-нибудь упасть и замёрзнуть. А я хочу помочь тебе сегодня. Договорились?
Она молчала, глядя на него с беспомощностью. Видимо, не хотела отвечать «да», но не представляла, как отделаться.
В конце концов, кашлянув, тихо произнесла:
— Михаил Борисович, но это… неправильно. Вы мой начальник, я ваш секретарь. Мы с вами и так уже вышли за рамки…
— Оксан, — перебил он её, улыбнувшись, — Костя Буданов, например, тоже вроде как мой подчинённый, однако я с ним пару раз в баню ходил. Это вообще возмутительно, да? В бане же все голые.
Губы Оксаны наконец дрогнули в улыбке.