Не магией единой
Шрифт:
— А кто из слуг может взобраться по наружной стене? Или спуститься по ней?
— Думаешь, девку так прибили? Через окно?
— Дверь запечатана магией. Убийца как-то ушёл. Как?
— Ты прав, отрок Николас! — вскричал повар. — Это же барсуку понятно, а до тебя никто не просёк! По стене, говоришь? Трубочист, конечно. Только он аж осенью приедет, печи у нас пока в порядке. Истопник наш ещё здоровенный мужик, наверно, смог бы, если надо. Ремонтник по трубам, он, наверно, не хуже трубочиста лазить может, только болеет уже
— Может, прикидывается?
— Да ну, скажешь тоже! Он лечится всерьёз, по-настоящему. За это я ручаюсь.
— Целитель сможет подтвердить? — спросила я, просто чтобы не молчать.
— Это ты загнула, благородная леди! С такой болячкой целителей не зовут.
— С какой?
— Это у них у всех почти такая болезнь. Наверно, трубы им здоровье портят.
— Кажется, я понял, — сказал Ник. — Как называется болезнь, не знаю, а лечат её вином?
— Почти что так. Но не простым вином, а перегнанным. Сечёшь?
— Бренди, что ли?
— Точно! Домашний бренди. Забористая штука! Вот он и лечится, ну, ты понял, да?
— А я не поняла.
— Пьянствует он, — пояснил мне Ник. — В запой ушёл. Вернуться-то хоть обещал?
— А то! Это он от безделья. Поломается что-то, и он пойдёт чинить. И починит, не сомневайся. Так уже не раз бывало. Магистр его когда-то выгнать хотел, да потом узнал, что ремонтники, они все такие. Ну, и успокоился. Заменить-то некем!
— Выходит, только истопник мог бы залезть в окно? Я про слуг говорю.
— Почему только он? Я тоже могу.
— Ты даже на меня с трудом влезаешь, — впервые заговорила его жена. — Куда тебе на стену!
— Ха! Забыла, как я к тебе на третий этаж, каждый вечер целый месяц!
— И не целый, а меньше половины. И было это больше тридцати лет назад. А сейчас ты ещё и растолстел.
— Так повар и не может быть худым! Что это за повар, если он каждое блюдо сам не попробует? Сегодня на завтрак, например, мы семь блюд готовили, это вам, соням, только одно досталось. Каждое попробовал — и вот, — он похлопал себя по животу. — Ладно, ребятки, не знаю, как вам, а мне пора обед готовить. Так что не обессудьте, с вами хорошо, но без вас — лучше. Салфеток дать не могу, нет их на кухне, так что губы утрёте рукавом, ничего страшного.
— Спасибо, — поблагодарил Ник. — Было очень вкусно.
— Как оно могло быть невкусно? — удивилась женщина. — Это ж повар готовил, а не истопник какой-нибудь. И не просто повар, а о-го-го какой повар! Да только спасибо в кружку не нальёшь.
— Это само собой, — Ник протянул ей монету, и судя по радости на её лице, крупнее, чем она надеялась.
— Спасибо, мне тоже понравилось, — сказала я. — А это нальёте в кружку, — я протянула монету повару, его жена дёрнула рукой, но я вручила плату ему, а не ей, почему-то мне показалось, что правильно будет именно так.
Пока мы выбирались из служебных помещений,
— Во дают ребята! — восхитился Ник. — Сперва объявили демона мёртвым, потом снова допрашивают. И все делают вид, что допрос мертвецов — самое обычное занятие.
— Им отдан приказ найти убийцу любой ценой. Даже если все узнают, что творится в школе.
— Чтобы снять подозрения со слуг, не нужен никакой демон. Вылезти в окно могли только тот пьяница, который чинит краны, и истопник. Пьяница в запое, он отпадает. А истопника мы видели, помнишь, он дрова нёс?
— Помню.
— От него воняет так, что аж глаза слезятся. Не представляю, чтобы Эльза повернулась к такому типу спиной.
— Ты с самого начала считал, что убийца — кто-то из магистров. Но так и не объяснил, почему.
— Мотив, Алиса. Смотри, кому выгодно. Что получает любой из слуг от её смерти? Ничего. Разве что спёр бы что-нибудь из её комнаты, но спереть гораздо проще без убийства.
— Ник, почему не слуги — разобрались уже три раза. Ты мне скажи, почему не школяры.
— Всё тот же мотив. В школе нет никого, кому было бы выгодно прикончить девчонку. Разве что чинушам, над которыми она издевалась. Кстати, Гизела говорила, что Эльза была далеко не самой злобной их обидчицей. Да и ни на что эти чинуши не способны, ни убить, ни обмануть сыщиков.
— Я тоже чинуша, не забыл?
— Ты на них ни капли не похожа. Ты действуешь, а они ноют.
Я мысленно вздохнула. Пока что от моих действий вообще никакого толку. Но всё равно приятно.
— Ник, а как же все эти любовные истории? Разве ради любви не убивают?
— Где ты тут видишь любовь? Сплошной разврат. К тому же она была фавориткой принца. Кто в здравом уме посмеет бросить такой вызов сразу двум могущественным династиям королевства?
— Ты уверен, что они тут все в здравом уме?
— Не связываться с королевской династией хватит ума у самой последней дуры.
Я вспомнила мамины слова. «Это может очень плохо кончиться, особенно для нас с тобой», сказала мне она. Мама, конечно, не дура, тем более, не последняя, но Ник, похоже, прав.
— А страх, что герцог узнает, кто опозорил его дочь? Магистры этого боялись.
— Боялись уже после её смерти. А раньше — что им угрожало? Герцог наверняка и сам здесь учился, так что прекрасно знаком с местными нравами.
— А если она всё-таки отяжелела? Тогда герцог перестал бы закрывать глаза на все эти шалости. Принц нам сказал, что этого не было, и он не врал, но она же могла и выдумать, а потом пригрозить.